ЛАСИН МИР

Е. Райт

29. НА СЪЕМКАХ. НЕ СУДИ БЛИЖНЕГО СВОЕГО

Лася уже забыла думать о съемках в кино, как в один прекрасный день раздался телефонный звонок.

У бабушки, когда она разговаривала по телефону, было три тона. Для чужих – официальный, какой бывает у директора школы. Со своими знакомыми она говорила теплее, но все же не так, как с теми, кого любила.

Вот и сегодня по бабушкиному голосу Лася определила, что звонит кто-то чужой. А еще Лася поняла, что бабушка чем-то очень удивлена.

– Ласочка! – позвала она внучку сразу после того, как положила трубку. – Собирайся. Сейчас за тобой заедет машина и повезет тебя на съемки.

Кино, съемки, что нужно одеть, как нужно выглядеть – Лася была в полной растерянности.

– Одевайся как всегда, – успокоила ее бабушка. – Если нужно, тебя там и переоденут, и переобуют, и раскрасят, и в царевну превратят.

Однако режиссер намеревался превратить Ласю не в царевну, а в девочку-попрошайку – такую же, о которой рассказывала Лася сценаристу.

Переодетая в старое-престарое платьице, с лицом, “испачканным” гримом, она старалась держаться в стороне от множества людей, которые готовились к съемке. А вокруг бегали и суетились помощники режиссера. Кино снималось на улице прямо возле настоящего магазина, и актеры договаривались, как будут входить в магазин и выходить оттуда. Ласе тоже объяснили, что она должна делать. Она послушно выполняла все, что от нее требовалось, а требовалось немногое: подойти вместе с фальшивой старушкой к магазину и, протянув руку, просить милостыню.

– Это же не старушка! Это рэкетир какой-то! – кричал недовольный режиссер, и снова, и снова заставлял юных актеров повторять сцену.

После пятой попытки он рассердился окончательно и велел ассистентам немедленно найти другого молодого актера на роль старушки.

– Где же нам искать сейчас актера? – были озадачены ассистенты.

Тогда Лася подошла к ним и сказала:

– Хорошую “старушку” зовут Мишо. Он, наверное, учится в театральном училище.

Прав оказался толстый сценарист: съемки в кино для Ласи превратились в сплошное приключение. Стоило ей заикнуться о Мишо, как, несмотря на возражения помощников, режиссер велел им ехать на поиски этого молодого дарования. Так как Лася не знала его фамилии и где его искать, ее посадили в машину и повезли на улицу Театральную прямо в театральное училище.

Нужно сказать, что им здорово повезло. Едва они поднялись на второй этаж, чтобы разузнать о первокурснике по имени Мишо, как наткнулись на него сами. Он шел, беззаботно посвистывая, по коридору, а когда увидел Ласю, радостно воскликнул:

– Привет, подруга! Ты, как я погляжу, снова взялась за старое. Но я тебе теперь не компания.

– Компания, компания, – перебила его женщина, которая приехала с Ласей. – Ты, говорят, отлично изображаешь нищих старушек.

– Вы откуда, из полиции? – насторожился молодой человек.

– Нет, из кино, – ответила женщина.

Она подхватила под руку удивленного Мишо и, увлекая его за собой, скороговоркой стала рассказывать о съемках фильма. Мишо вначале чуть-чуть сопротивлялся, так как думал, что его ведут в полицию, но потом обрадовался. Он хлопнул Ласю по плечу и сказал:

– Проси, что хочешь. Я у тебя в долгу.

Режиссеру понравилось, как Мишо изображает старушку, и вскоре сцена у магазина была снята на кинопленку. Юных артистов поблагодарили и, усадив в автомобиль, повезли домой. Когда машина остановилась у Ласиного дома, она потянула Мишо за руку и сказала:

– Пойдем ко мне домой.

– А твоя бабушка? – удивился Мишо. – Ты же сама говорила, что она назвала меня совратителем детей.

– Бабушка не злая. А во-вторых, это мое желание. Ты обещал исполнить.

Мишо вздохнул и вылез из машины вслед за Ласей.

Дверь им отворила бабушка. Она приветливо улыбалась, но когда узнала, что Ласиного спутника зовут Мишо, сразу нахмурилась.

– И как только вам не стыдно, молодой человек, появляться в этом доме.

Мишо густо покраснел и повернулся, чтобы уйти. Тогда Лася закричала:

– Он же понарошку, бабушка! Не уходи, Мишо, пожалуйста!

– Погодите, Мишо, не уходите, – подоспела на подмогу дочери мама.

Юноша нехотя под неодобрительным взглядом бабушки прошел в гостиную. Там он столкнулся с Ласиным папой.

– Рад, – протянул руку папа.

– Рады? – удивился Мишо.

– Да нет же. Зовут меня Рад, – улыбнулся папа, а потом спохватился:

– Но я все-таки рад. Рад, что вы пришли к нам.

После такого признания Мишо явно полегчало. Он спокойно уселся на диван напротив папиного кресла и с интересом стал рассматривать обстановку. Рядом с ним на диван опустилась мама, а бабушка с видом прокурора заняла другое свободное кресло.

– И все же, молодой человек, я считаю ваш поступок преступным. Втягивать в свои махинации ребенка! – сказала она.

– Мама, не стоит судить так строго, – заступилась за Мишо мама Сана. – Каждый человек хотя бы раз в жизни совершает неблаговидный поступок. Не так ли?

Все посмотрели на Сану, как будто ожидали от нее признания. И она с плохо скрытой улыбкой сказала, обращаясь к бабушке Эле:

– Помнишь, мама, мой прыжок с крыши и неудачное приземление в снег?

– Помним, помним! – опередила бабушку Лася.

– Так вот. Я обманула тебя тогда. Я прыгнула с крыши не просто так, а потому что поспорила. Тайка говорила, что я – трусиха, а я доказывала, что нет. А потом сказала ей, что если она отдаст мне свой новый бант, я прыгну.

– Что я узнаю! – покачала головой бабушка.

– Кстати, мне тоже приходилось делать глупости, – подхватил эту тему папа. – Один раз меня подговорил мой приятель, который был старше меня года на три, бросить в машину камнем.

Лася даже привстала со своего места:

– И ты бросил?

– Бросил. И попал прямехонько в стекло. Стекло треснуло, а мы с приятелем сбежали. Так никто и не узнал, что это мы сделали.

– Надо же, – задумчиво проговорила Лася, а потом вдруг сообразила:

– Бабушка! А ты никогда не совершала плохих поступков?

Бабушкино лицо приняло сосредоточенное выражение. Глядя на него, можно было подумать, что ей есть о чем порассказать, однако она не решается. Наконец она решилась:

– Когда я была девочкой, мы жили на квартире у одной хозяйки. Мы с мамой жили бедно и часто недоедали. Однажды мама заболела и слегла в постель, и готовить пришлось мне.

Мама долго не поправлялась, и доктор сказал, что ей необходимо хорошо питаться. В отчаянии от того, что не могу дать ей хорошее питание, я залезла в кладовку с хозяйскими припасами. Там стоял мешок картошки. Я подумала, что если один раз возьму несколько картошек, ничего не случится. Мама с удовольствием ела картошку и даже немножко порозовела. Тогда я решилась на воровство во второй раз.

Мне кажется, что еще два или три раза я посещала кладовку. А потом мама выздоровела. Она начала вставать, а позже заменила меня на кухне. И вот, когда я совсем было успокоилась и решила, что хозяйка так ничего и не заметила, произошло следующее.

Хозяйка пригласила нас к себе в комнату и предложила мне при маме признаться в моем нехорошем поступке. Я ничего не смогла рассказать, потому что разревелась. Тогда рассказала хозяйка и добавила, что прощает меня, потому что догадалась, что я все делала только ради мамы. От этого я разревелась еще больше. Мне все равно было очень стыдно, потому что я и сама ела эту картошку.

Когда бабушка закончила говорить, она спросила:

– Ну и что вы на это скажете?

– Что же можно еще сказать?! – неожиданно громко сказал Мишо. – По-моему, если кто-то свалился в грязь, то надо протянуть ему руку и помочь подняться, а не показывать всем, какой он грязный.

Лася испугалась, что такой ответ покажется бабушке дерзким и что она даже может выгнать Мишо из дома. Но случилось совсем неожиданное. Бабушка Эля вдруг выпрямилась, как будто какое-то бремя свалилось с ее плеч, и сказала:

– Спасибо тебе, Мишо. Ты уж извини меня, пожалуйста. Сказано же было: не суди ближнего своего. А еще говорится, – воодушевилась она, – соловья баснями не кормят. Поэтому давайте скорее стол накрывать.

После таких слов все оживились. Мама и бабушка отправились на кухню, а папа поспешил на призывный рев братца.

– Мировые у тебя предки, – заметил Мишо, когда они с Ласей остались одни.

– Ага, – подтвердила Лася и выжидательно посмотрела на Мишо: ведь он обещал ей изобразить… страуса.

30. ТО, ЧТО СБЛИЖАЕТ

Сколько ни спрашивала себя Лася: какое время года ей нравится больше всего, дать ответ на этот вопрос она так и не смогла. Ей нравились и лето, и весна, и зима, и даже осень. Каждая пора одаривала чем-то своим, необыкновенным.

Эта осень выдалась необычайно урожайной. Яблоки, орехи, желуди – все радовало своим изобилием. Хотя чем могли радовать желуди? А пока это секрет, понаблюдаем за Ласей и Джонни, которые бродят по парку в поисках самых крупных, самых красивых желудей.

Вот их корзинки наполнились, и ребята присели на скамейку – передохнуть.

– Гляди, гляди, что она делает! – вдруг воскликнул Джонни.

Лася посмотрела туда, куда он указывал. Там она увидела большую ворону. Блистая на солнце своим иссиня-черным оперением, ворона передвигалась по земле, а в клюве у нее был зажат… грецкий орех. Птица походила немного взад-вперед, а потом вдруг положила орех на землю.

– Тише, тише. Улетит, – остановил Джонни Ласю, которая хотела подобраться к вороне поближе, чтобы посмотреть, что же она делает.

Между тем птица своим крепким клювом раскапывала землю, помогая себе лапами. Кусочки травы, мелкие камешки летели вокруг. И вскоре в том месте, где трудилась ворона, образовалась ямка. Когда птица решила, что размеры ямки очень даже хороши, она прекратила работу и вновь ухватила орех клювом. Теперь Лася догадалась, что ворона собирается зарыть орех в землю. Ее удивила сообразительность птицы. Однако еще больше ее удивило то, что ворона вдруг извлекла свою находку из ямки и перелетела с ней в другое место. Там вся история повторилась. В конце концов, птица, зажав орех в клюве, улетела прочь. Так и осталось загадкой, что помешало ей пополнить зимнюю “кладовую”.

Когда увидишь что-нибудь интересное, настроение улучшается. Поэтому, когда Лася вернулась домой, напевая песенку мультяшных пиратов, папа решил, что она в отличном расположении духа. Ласе показалось, что папа тоже доволен. Раскачивая на деревянной лошадке братца, он весело выкрикивал:

Крепко ухватившись за ручки, приделанные к голове лошадки, Томик повторял за папой: “Го-го-го!”, а иногда, немного невпопад, выкрикивал: “Но-но!”

Лася поспешила проскользнуть в свою комнату, потому что знала: заметь братец желуди – тут же схватит и повыбрасывает из корзинки на пол. “Что же смастерить из желудей?” – задумалась она, сортируя желуди по размеру.

Лася раздумывала недолго, и вскоре из желудей и спичек, кое-как скрепленных пластилином, была сооружена лошадка, а затем и человечек. Кого изобразить еще, Лася не знала и потому решила сделать еще одного человечка.

Когда в комнату вошел папа, на Ласином рабочем столике стояли лошадка и два человечка, которых он назвал близнецами.

– Они неодинаковые, – возразила Лася. – У одного пояс красный, у другого – зеленый.

И она протянула руку, чтобы показать папе, чем именно отличается одна ее поделка от другой. От неловкого движения человечки упали друг на друга и склеились пластилиновыми поясами.

– Теперь это сиамские близнецы, – заметил папа, а Лася удивилась:

– Какие-такие, сиамские?

– Так называют тех близнецов, которые от рождения срослись своими телами.

– Как срослись? – округлились Ласины глаза.

– Это значит, что у них в каком-то месте общая кожа или даже орган.

– И так и живут?!

– Так и живут. Иногда их разделяют, делают операцию. А которых разделить нельзя, те так и существуют вместе.

– Если они склеились передом, как эти человечки… – задумалась Лася.

Из глубокой задумчивости ее вывел папин голос.

– Ты меня отпускаешь? – спросил он.

– Угу, – подтвердила девочка, не переставая вертеть в руках склеенных человечков.

Как только за папой затворилась дверь, Ласе пришла в голову отличная мысль. Она откинулась на спинку своего маленького стульчика и, прикрыв глаза, стала сочинять.

“В некотором царстве, в некотором государстве жили-были король и королева. Они были очень счастливые, потому что у них родились две толстые кудрявые близняшки… Нет… Это были два мальчика… И вовсе не толстые, а красивые, с прямыми рыжеватыми волосами”.

Дальше Лася уже не спорила сама с собой и не перебивала себя, потому что ясно видела и слышала то, что происходило. А происходило вот что.

По какой-то непонятной, невероятной причине прекрасные близнецы Чанг и Энг все время ссорились и дрались. Если где-то раздавался крик или звон разбитой посуды, все знали – это ссорятся близнецы.

Долго, очень долго король и королева с помощью разных воспитателей пытались научить мальчиков дружить, но все было напрасно. И тогда король-отец решился на отчаянный шаг: он решил обратиться к волшебнику. Про волшебника Чак Луна рассказывали всякие небылицы, но в одном рассказчики были единодушны: Чак Лун был мудрым и добрым человеком.

Тот день, когда седовласый старец появился во дворце, запомнился королевской семье навсегда.

Сам король вышел во двор, чтобы встретить желанного гостя. Оказалось, что волшебнику уже было известно о неприятностях в королевской семье, а посему он без лишних слов направился в сопровождении короля и королевы в покои принцев.

А в это время принцы как раз затеяли очередную драку. Когда, пристыженные матерью, они перестали колотить друг друга и, тяжело дыша, повернулись лицом к взрослым, волшебник обратился к ним:

– Ваше высочество Чанг и ваше высочество Энг, вы равны от рождения, и бесполезно выяснять, кто из вас первый. Самый сильный всегда тот, кто готов уступить. Поэтому помиритесь и заключите друг друга в объятия.

Эти слова мудрого Чак Луна, казалось, подействовали на близнецов: Энг и Чанг сделали по одному шагу навстречу друг другу. А потом их как будто подменили, они снова пустили в ход кулаки. И тогда случилось невероятное.

Вначале над головами присутствующих раздался страшный треск – да такой, что все в одночасье замерли, а потом послышался пронзительный крик. Это кричали юные принцы оттого, что… приросли друг к другу.

Когда королева увидела, как разошлись одежды на груди у сыновей и кожа одного приросла к коже другого, она упала в обморок. А король-отец был не в силах сказать ни слова от ужаса.

В полной тишине раздался голос Чак Луна:

– До тех пор пока принцы не обнимутся три раза, они будут прикованы друг к другу.

Так сказал волшебник и тут же исчез, как будто его и не было.

Король, королева и все придворные принялись уговаривать мальчиков немедленно обняться, чтобы спало заклятие, но несговорчивые принцы только отворачивали головы.

Шли дни. Король и королева поседели от горя, глядя на своих несчастных детей. Одно только немного утешало их: Чанг и Энг перестали драться и ссорились теперь реже.

Был прекрасный солнечный день, когда принцы отправились на лебединое озеро, расположенное в дворцовом парке под сенью тенистых деревьев. Этот уголок давал приют черным и белым птицам. Одна пара белых лебедей, которых прозвали Донна и Дон, всегда встречала близнецов, когда бы они ни пришли к озеру.

На этот раз Чанг и Энг забеспокоились: славной пары у берега не было. Тогда мальчики принялись осматривать окрестности, и вдруг Чанг воскликнул:

– Вон они! На острове!

И действительно, на маленьком островке посреди озера рядом с нарядным деревянным домиком, виднелась пара белых лебедей.

– Помер ваш Дон недавно, – раздался голос смотрителя. – Подруга от него не отходит. Тоже вскорости помрет, потому как не ест и не пьет.

Услышав это, мальчики сами не заметили, как обнялись. Уронили головы друг другу на плечи и горько заплакали.

Никто не увидел, как между деревьями появилась высокая фигура Чак Луна, как легкая улыбка скользнула по его лицу и как внезапно, так же как появился, он исчез.

Вновь потекли дни за днями. Король и королева делали все, чтобы дети подружились: устраивали веселые праздники, дарили им чудесные подарки. И все-таки…

Прогуливаясь как-то в глухом уголке обширного королевского парка близнецы в очередной раз ссорились. Энг хотел идти играть в “живые шахматы”, а Чанг настаивал на игре в солдатики. Они шли, не глядя себе под ноги, и неожиданно наткнулись на огромную змею. Когда мальчики заметили ее, то в страхе прижались друг к другу. В это время из-за большого дуба показался Чак Лун. Он взмахнул рукой, и змея, подчиняясь его воле, медленно поползла прочь.

После истории со змеей мальчики стали уступать друг другу и родителям. Король даже хотел было послать за волшебником, чтобы тот немедленно освободил сыновей от заклятья, но королева-мать остановила его. И правильно сделала.

Как-то в полнолуние, когда растения особенно наливаются соком, а сон теряет глубину, принцы проснулись из-за того, что комнату залил яркий серебристый свет.

– Что это? – удивился Чанг.

– Давай подойдем к окну, – предложил Энг.

Очутившись у окна, мальчики буквально онемели от восторга. Легендарный цветок Беа, который по преданию расцветал один раз в сто лет, зажегся десятками белых звезд. Они источали удивительный аромат, заливая окрестности чудесным светом.

– Какая красота, – прошептал Энг и обнял брата за шею.

– Просто волшебство какое-то, – зачарованно произнес Чанг, обхватив Энга за талию.

Вскоре мальчики увидели, как во двор вышли родители, а вслед за ними из широко распахнутых дверей высыпали придворные и челядь.

– Красота! Красота! – слышалось отовсюду.

– Красота! – выделился из общего хора могучий низкий голос.

Все, кто окружил цветущий куст, обернулись на голос и увидели волшебника. Он стоял под одним из распахнутых окон и указывал на него рукой. А там, наверное, не меньше, чем звездочки Беа, светились два замечательных лица: Чанга и Энга, которые теперь, хотя и стояли порознь, но держались за руки.

Отныне всю свою остальную жизнь близнецы прожили в дружбе и согласии.

31. ОКТЯБРИНЫ

В первое воскресенье октября выдалась хорошая погода. Солнышко ярко светило в голубом холодном небе, зажигая золотом пожелтевшие листья. Не спеша, прогулочным шагом, Лася и ее родители направлялись в Дом творчества. Там Муравьишки устраивали для своих друзей и родителей “Октябрины”.

Студия Муравьишек выглядела сегодня весьма необычно: столы были сдвинуты к одной из стен, а напротив, как в зрительном зале, стояли стулья. Повсюду были развешаны гирлянды багряных и желтых кленовых листьев, а на полках теснились недавно изготовленные из желудей, шишек и прочих даров природы разнообразные поделки. Вот оказывается, для чего Лася так старательно собирала желуди!

Когда все приглашенные уселись, на середину комнаты вышел дядя Семинар. Как же забавно он выглядел! На голове у него была шляпа из сосновых шишек, грудь украшал жилет из желудей, а к коричневым бархатистым брюкам были прикреплены вырезанные из бумаги листья дуба.

Кашлянув со значением, Семинар сказал:

– Я – лесовик – повелитель всех здешних кустарников и деревьев. Сегодня мы собрались на наши октябрины и попросили каждого выступить. Объявляю утренник открытым!

Тотчас же что-то задвигалось, зашуршало за большой ширмой в углу комнаты, а затем оттуда появился Утя. Его костюм напоминал одеяние учителя, только шлем, который украшал его голову был не из шишек, а из шляпок желудей. Всем сразу стало ясно, что Утя изображает молодой дуб.

– Я расту в дубраве шумной, – рассказывал Утя. – Раскидистые ветви мои укрывают маленькие деревья, кусты и животных от непогоды. На прошлой неделе от дождя заяц под моей кроной прятался. А вот летом от посетителей отбоя нету. Здесь и птицы, и звери, и люди. “Что вам от меня надобно?” – спрашиваю я людей, а они и говорят: “Дай, дубок, коры маленько. Нам полечиться сгодится”. “А что же вы с корой моей делать будете?” “Возьмем кусочек, сварим и отваром этим раны заживлять будем.”

Утя еще что-то сказать собирался, да забыл. Дети пытались подсказать ему, но дядя Семинар сказал, что не нужно, и позвал Утю назад, за ширму.

После Ути на “сцену” вышла Юми.

– Какая у нас Юми красавица, – восторгалась Лася, когда шла домой с мамой и папой.

И вправду, Юми в белом кружевном платье, с нашитыми на нем березовыми листочками из зеленого атласа выглядела очень нарядно.

– Я – березка, – говорила она. – Я не могу всех укрыть от непогоды, как молодой дуб. Мои веточки тонкие и хрупкие, а стройный ствол так и гнется от ненастья.

Заиграла музыка, и Юми задвигалась, изображая, как во время бури гнется ствол березки, как ветер кружит в ее ветвях. Юми так здорово танцевала, что ей стали аплодировать. Когда аплодисменты утихли, “березка” продолжила свой рассказ:

– Любит потерзать березку заяц. Так и норовит кору сорвать. Любит пользоваться березкиными дарами человек. Белой корой моей, которую берестой назвал и на которой в старину грамоты свои писал. Веточками моими, чтобы веники изготовить, в бане париться. Листиками и почками, чтобы от болезней лечиться. Соком целебным и вкусным, чтобы жажду утолить.

Тут вдруг раздалась какая-то подозрительная музыка и из-за ширмы вывалилось что-то корявое. Оно подскочило к Юми-березке и обхватило ее тонкий стан руками.

– Ах, оставь меня, чага, пожалуйста! – затрепетала “березка”. – Не пачкай мои белые одежды! Не высасывай из меня соки!

– Не оставлю ни за что! – хриплым голосом отвечал ей Яан, который изображал чагу – гриб-паразит.

Он стал прыгать вокруг Юми, и его козлиные прыжки здорово рассмешили родителей и маленьких актеров, которые скрывались за ширмой. Яан погрозил насмешникам кулаком, чем еще больше потешил публику. Когда березка смирилась с присутствием чаги, Яан выпятил свой живот, весь в буграх из папье-маше, и заявил:

– А я, между прочим, тоже жутко полезный. Самый лечебный из всех грибов. Меня всегда срезают люди, чтобы потом сделать целебную настойку.

И тут в подтверждение его слов из-за ширмы выбежали двое Муравьишек и оттащили чагу от березки.

Следующим, после березкиного, шло выступление Шкота – корабельной сосны. Шкоту пришлось несладко. Воротник из сосновых веток так и норовил исколоть ему щеки, и потому мальчик старался как можно сильнее вытягивать шею. Так, с высоко поднятой головой, Шкот декламировал:

Шкот не закончил выступление, потому что в помещение ворвалась молодая дворняжка. Она бегала вокруг мальчика и виляла хвостом, радостно повизгивая. Полагая, что эпизод со щенком задуман в выступлении Шкота, зрители захлопали.

– Рекс! – громко шептал мальчик. – Место, Рекс!

Однако непонятливый Рекс в ответ еще с большим усердием принимался вертеться около хозяина. Не найдя иного выхода из положения, Шкот поволок собаку за дверь, в коридор.

Когда настала Ласина очередь выступать, то перед публикой появилось очаровательное создание в зеленом длинном платье с юбкой-абажуром, украшенной белыми цветочками и красными ягодами. Это мама пошила Ласе платье, специально для сегодняшнего выступления, а папа придумал, как украсить его. Из мягкой пластмассы он вырезал цветы, а из красных бусин собрал в пучки ягоды, которые Лася вместе с мамой прикрепили к платью. Нашлось в этом деле занятие и для бабушки. Она связала для внучки маленькую белую шапочку, на которой вышила листики, ягоды и цветочки. Кого же изображала Лася? Давайте послушаем.

– Я пришел из другого леса. Там, на моей родине, росла моя мама. Однажды какая-то птица схватила ягоду с материнского куста и понесла ее далеко-далеко. Она бросила ее потом в землю, и в этом месте вырос пышный куст - боярышник.

Брат-шиповник посмеивался надо мной: “Цветочки у тебя неказистые!” А сестра-малина говорила, что ягоды мои несъедобные. Вот и думал я, что никуда не гожусь. Но однажды весной подошла ко мне старушка и стала цветочки мои обрывать. “Зачем ты, бабушка, цветы мои собираешь?” – спрашиваю я ее. А она и говорит:

– Сам не знаешь, каким сокровищем обладаешь. Цветочки твои сердцу больному правильный ритм сохранять помогают.

Удивился я очень и обрадовался, но еще больше удивился и обрадовался летом, когда бабушка снова пришла ко мне – за спелыми ягодами.

– Ягоды твои тоже целебные, – сказала она. – Они – помощники для людей с высоким давлением.

После этого случая я больше не обращаю внимания на замечания братца-шиповника и сестрицы-малины. Ведь теперь я знаю, что могу принести пользу человеческому сердцу.

Когда все обитатели чудо-леса завершили свои выступления, они вышли на сцену и, взявшись за руки, затеяли водить хоровод под развеселую музыку.

– Кто в лесу нашем всех краше? – хором спрашивали они и затем по очереди объявляли:

– Я, сосна!

– Я, дуб!

– Я, боярышник!…

И снова звучал вопрос:

– Кто полезней всех в лесу?

– Я, береза!

– Я, сосна!

– Я, боярышник!…

Действительно, выбрать среди участников этого замечательного представления лучших было не легко. И поэтому (а еще потому, что так было задумано) лесовик, то есть дядя Семинар, предложил наградить каждого участника спектакля.

Ласе досталась большая красочная книга под названием “Голоса птиц”. В ней было много маленьких рассказов, и каждый сопровождался фотографией и рисунками. Лася не выпускала книгу из рук до самого вечера и так и уснула с ней в кровати.

“Когда прилетают жаворонки”, – прочла бабушка Эля название главы, на которой была раскрыта книга. Бабушка осторожно извлекла ее из Ласиных рук и взяла с собой, почитать на сон грядущий. Она тоже любила природу и хотела больше узнать о птицах.

32. У КАЖДОЙ ВЕЩИ СВОЙ ХАРАКТЕР

Как бы хорошо к тебе ни относились взрослые, бывает так, что ты им мешаешь. Вот и в этот выходной, когда Ласины родители затеяли какую-то особую уборку, а бабушка Эля нянчилась с Томиком, Ласю очень вежливо попросили пойти погулять. Погулять – это значит надеть курточку, туфли и берет, а потом зайти за Джонни.

Однако выяснилось, что Джонни гулять не желает. Вместо этого он предложил Ласе поиграть с ним в “мельтешню”. Нужно было бросать друг в друга легкие разноцветные шарики и при этом уворачиваться от попаданий противника. Лася никогда не отказывалась играть в “мельтешню”: это была веселая и шумная игра, но едва полетели первые шарики и зазвучал смех, в комнату вошел доктор Адис:

– Уважаемые леди и джентльмены, не входит ли в ваши планы прогулка по ближайшим окрестностям?

– Не входит! – задорно выкрикнул Джонни.

– Не входит! – повторила за ним Лася.

– А поедание мороженого и пирожных? – снова спросил доктор.

Джонни и Лася переглянулись.

Тогда Адис Адисович сказал:

– Вот что, господа. Давайте совершим взаимовыгодную сделку: я в течение двух с половиной часов работаю над диссертацией, а вы идете в детское кафе, которое находится через дорогу. Идет?

– Идет, – хором подтвердили дети и, подталкивая друг друга, побежали одеваться.

Бывают такие дни в жизни человека, когда ничего из того, что он задумал, не исполняется. Похоже, что как раз сегодня был такой день.

Собираясь перейти дорогу, дети пережидали, пока мимо пройдет длинный (из двух вагонов) трамвай. Джонни, глядя на его ярко-красные блестящие бока, заметил:

– Я всегда хотел сесть в трамвай и доехать до самой последней остановки. Только одному скучно.

– А давай сейчас! – загорелась Лася.

– А как же кафе?

– Это потом. Разочек прокатимся и в кафе пойдем.

Немного погодя ребята уже сидели в трамвае, заняв два отдельных места, чтобы можно было глядеть в окно. Весело стучали колеса, немного хрипло звучал голос вагоновожатой в динамике, выходили и заходили пассажиры. А за окном…

– Ты только погляди! Деревья танцуют! – обращалась Лася к Джонни.

И точно, нарядные золотисто-красные деревья, когда трамвай проезжал мимо, “поворачивались”, как будто кружились в танце.

– Смотри, какой дом. Настоящий маленький замок! – восхищался Джонни.

Так, не переставая радоваться своим “открытиям”, дети проехали много остановок. Пассажиров становилось все меньше, а водитель, называя очередную остановку, прибавлял: “Трамвай идет в парк”.

– В парк – так в парк, – решил Джонни. – Там и мороженого поедим.

Лася не возражала, и когда все тот же хриплый голос объявил: “Следующая остановка – парк”, приготовилась выходить. Наконец трамвай остановился. Но в каком месте! Вместо ожидаемых деревьев и лужаек, вместо аттракционов и кафе там были только трамваи. Да-да, одни трамваи.

– Дети, что вы здесь делаете? – совсем рядом раздался голос вагоновожатой.

– Мы думали, что в парк приедем, – ответила Лася.

–Вы и приехали в парк, только в трамвайный. Что теперь с вами делать?

– А назад можно поехать? – поинтересовался у женщины Джонни.

– Можно, – ответила она и добавила:

– Только позже. А сейчас давайте выйдем.

Пока они шли, все спрашивали симпатичную вагоновожатую, где она взяла парочку таких славных детей, на что она со смехом отвечала:

– В капусте нашла.

То же самое она ответила вначале и немолодой женщине, которая сидела в маленьком белом домике. А потом пояснила:

– Заблудились немного. Им теперь назад, домой, надо. Пусть они пока побудут у вас, тетя Леша. А как сменщица моя придет, так мы их домой и отправим.

Тетя Леша оказалась замечательной рассказчицей. Она рассказывала ребятам о том, как работает трамвайный парк, говорила, что и сама в течение тридцати лет трамвай водила.

– Я вообще их, то есть трамваи, за живых почитаю, – сказала вдруг тетя Леша.

– Да, – подтвердила она, отвечая на полный недоумения взгляд Ласи и недоверчивую улыбку Джонни.

– Видите вон тот трамвай? Это Борька. Трамвай норовистый, с характером. Месяца не проходит, чтобы он с рельсов не сошел.

У них у каждого свой норов имеется. Не верите? Вон, глядите, Радуга стоит. Ее как раз только что подкрасили заново, вечно себе бока оцарапает – вот и красят ее чаще других.

А знаете? Есть у нас и такой трамвай, в котором больше всего пассажиры вещей забывают. Я его Аистом прозвала. То сумку привезет, то зонтик, а однажды доставил… собаку. Большую, как теленок. Легла между сиденьями и ни с места. Стали поднимать, а она подниматься не хочет, только одну лапу вперед протягивает. Мастер наш ее за лапу взял, а она как зарычит. Все и отпрянули. Потом уже разобрали, что в лапе кусок стекла застрял.

– А хозяина собаки нашли? – поинтересовался Джонни.

– Нет, не нашли. Объявления даже давали, но так никто и не отозвался.

– Тетя Леша, а как звать трамвай, на котором мы приехали? – спросила Лася.

Женщина улыбнулась, как будто вспомнила что-то очень хорошее:

– Это наш ветеран. Самый старый трамвай из всех, которые на ходу. Я его Батей зову.

Наверное, тетя Леша могла бы рассказать еще много интересного, но тут в комнату вошла девушка.

– Здравствуйте, тетечка Леша, – сказала она. – Говорят, тут у вас путешественнички заждались.

– Так точно, – засмеялась тетя Леша и велела Ласе и Джонни идти с девушкой в тот трамвай, на котором они приехали.

Поездка домой прошла без приключений. Когда подъезжали к своей остановке, Джонни узнал у одного пассажира который час, после чего заявил:

– Все, Ласька. Никакого кафе не получится. Папа не любит, когда опаздывают. Сейчас быстренько купим мороженое и домой.

Лася не возражала, только предложила купить три порции вместо двух.

– Папа мороженое не будет, – возразил Джонни.

– Тогда давай купим что-нибудь такое, чтобы всем нравилось.

– Вы прямо мысли читаете, – похвалил ребят Адис Адисович, когда они появились с большим пакетом булочек и кренделей. – Сейчас чай с молоком пить будем.

Ласе нравилось быть с доктором: он всегда рассказывал о чем-то необыкновенном. Стоило Джонни пересказать отцу тети Лешины выдумки о трамваях, как тот заявил, что это вовсе не выдумки.

– Но как такое может быть? – недоумевал мальчик. – Чтобы неживая вещь имела свой характер!

Тогда Адис Адисович стал объяснять детям, что каждая вещь имеет свою память. Она “запоминает” все, что происходит вокруг: мысли и чувства людей, которые находились около нее, разнообразные события.

– Но она же не может запомнить слова, у нее нет мозгов и глаз у нее нету, чтобы все видеть, – не соглашался Джонни с отцом.

Доктор Адис на мгновение задумался, а потом сказал:

– Замечу тебе, сын мой, что у фотопленки тоже нет ни глаз, ни прочих человеческих приспособлений, однако это не мешает ей сохранять мгновенный снимок.

– Если бы изобрели такую пленку, – продолжал он, – на которой можно было бы фотографировать много изображений подряд, то все они наложились бы одно на другое, слоями. Такой пленки нет. Зато в случае с каким-нибудь предметом именно так и получается: все события невидимыми слоями сохраняются на нем навсегда и являются его памятью.

– Ладно, – согласился Джонни. – Но разве может быть у трамвая характер?

– Может, – подтвердил доктор. – У каждой вещи может быть свой характер, и это связано с ее памятью. Если, например, в начале своей трудовой жизни трамвай несколько раз сходил с рельсов, то он “запомнит” это и с ним чаще, чем с другими, будет случаться то же самое. Однако здесь многое зависит и от водителя, от его настроения.

Джонни усмехнулся:

– Ха! По-твоему получается, что, если водитель – добрый, трамвай его будет слушаться, а если злой, то попадет в аварию.

– Не веришь? – улыбнулся Адис Адисович. – А напрасно. Я знаю одного доктора, который свои инструменты каждый раз перед операцией заговаривает.

Лася даже жевать перестала. Хотя булочка с изюмом была очень вкусной.

– Он мне рассказывал, – продолжал доктор, – что у него перед самой операцией – минута молчания. Он тогда просит высшие силы, чтобы руководили его работой и работой всех его сотрудников, чтобы все аппараты и инструменты были ему послушны.

Джонни недоверчиво покачал головой и хотел сказать что-то еще, но в это время в дверь позвонили. Это за Ласей пришел папа.

Так закончился день, в котором нарушались все планы, но который Ласе показался замечательным.