ЛАСИН МИР
17. ДОЖДЬ И СЛЕЗЫ
Так получилось, что Ласина семья переехала на дачу без Джонни и его папы, которые обещали прибыть через несколько дней. День переезда, из-за частого мелкого дождя Лася провела в дачном доме старом деревянном сооружении с мезонином и застекленной верандой. Послонявшись по дому и не обнаружив для себя ничего интересного, она долго затем сидела у одного из окон веранды, вглядываясь в затянутое тучами небо и гадая, когда же пройдет дождь. А дождь перестал только ночью.
Утром ласковое солнце, едва подсушив землю, призвало всех обитателей сада покинуть свои убежища, довериться его теплу. К большому неудовольствию бабушки Лася наспех проглотила чашку какао и выскочила на крыльцо. Она еще не знала, куда направится, тем более, что вдогонку ей неслось: “Смотри, не испачкайся!”
Вот у нее над головой пролетела синичка с червяком в клюве. “Наверное, несет своим деткам”, - подумала Лася и вдруг живо припомнила, как весной в парке вместе с Джонни она наблюдала удивительную картину. Две синицы под громкий, просто-таки базарный, крик своих сородичей... дрались. Сцепившись в клубок, они некоторое время катались по дорожке, словно два драчливых кота. Какие же удивительные вещи подстерегают Ласю здесь в саду?
Девочка сбежала с крыльца и пошла по единственной дорожке, вглядываясь в густые заросли, которые некогда, действительно, были садом. Эта таинственная густота заставила Ласю позабыть обо всех предостережениях. Она смело нырнула между деревьями, раздвигая руками мокрые стебли высокой травы. Сад показался ей очень большим. В нем имелись восхитительные укромные уголочки, которые Лася тут же облюбовала для будущих игр с Джонни.
- Мама, мама! Какой чудесный сад! - торопилась к дому Лася, на ходу вытирая о траву грязь, налипшую на сандалии.
Вместо мамы из окна кухни выглянула бабушка. По выражению ее лица Лася поняла, что грозы не миновать. Ну и досталось же ей! И за грязную обувь, и за мокрое, в зеленых разводах, платье. Лася терпеливо пережидала, пока сверкали молнии бабушкиного гнева. Всеми силами она старалась охранить свою радость, которая маленьким котенком затаилась у нее внутри. После, ей, переодетой в чистое платье и “городские” босоножки, было позволено находиться только на крыльце. Раскачиваясь на маленькой деревянной скамеечке, Лася вначале мечтала, а потом замерла, засмотревшись на небо. Там, в неописуемой вышине, чертил свой след реактивный самолет. Меловая дуга постепенно рассеялась, и девочка снова стала наблюдать за жизнью сада. Здесь трудились многочисленные насекомые: пчелы, осы, бабочки.
- Интересно, - подумалось Ласе, - а за бабочкой остается след, когда она летает?
Из путаных объяснений дочери мама поняла лишь то, что ей требуется папин бинокль. И мама, поглощенная заботами о Томике, разрешила дочери снять со стены большой полевой бинокль.
Держать прибор было тяжело, но Ласю сейчас занимало только одно: оставляет ли бабочка след в воздухе, когда летит, или нет. Понаблюдав некоторое время за порханием капустниц, она затем пристально следила за полетом махаона, воображая, будто за его хвостами тянутся в воздухе два “реактивных” следа.
Вернувшись в дом, чтобы возвратить на бинокль место, девочка увидела, что мама моет пол на веранде. Ласе было очень важно объяснить маме свою мысль про след в воздухе. Она долго описывала свои наблюдения, пока мама, наконец, не поняла ее:
- А ведь верно! В воде, все, что движется, оставляет след. А в воздухе его просто не разглядишь.
Лася помогла маме закончить работу и попросила ее выйти с ней во двор.
- Ты стой на крыльце и смотри, - говорила она, вручая маме бинокль. - А я буду бегать по дорожке.
Сначала девочка бегала взад-вперед по дорожке, поминутно приставая к маме, не видит ли та заметного следа за ней. Затем Лася стала кружиться, выделывая руками замысловатые фигуры, и так увлеклась, что не заметила, как осталась одна. Плавно передвигаясь, она доплясала до калитки и внезапно услышала чей-то голос:
- Здравствуй, девочка.
Лася остановилась и увидела за калиткой обладательницу вкрадчивого голоса - статную пожилую женщину в белой капроновой шляпе, или даму, как привыкла называть таких женщин Лася. Дама была не одна. Рядом с ней стояла девочка: чистенькая, с бантиками и прехорошенькой корзиночкой в руке. Оглядев маленькую незнакомку, Лася тут же перевела взгляд на свои ноги и вздохнула с облегчением: и носки, и босоножки у нее были чистыми. На радостях она разом выпалила:
- Мы только вчера переехали: я, мама, бабушка и Томатик. Папа остался в городе, у него работа.
- Кому это ты выкладываешь все тайны мадридского двора? - зазвучал позади внучки строгий бабушкин голос.
Однако когда выяснилось, что пожилая особа, со странной фамилией Фуркен, и ее внучка Мара снимают дачу по соседству, бабушка Эля сама распахнула калитку, приглашая гостей войти.
- Теперь тебе будет с кем играть, - между прочим заметила бабушка.
Лася не возражала. Ее смущала только важность, с которой держалась новая девочка. Вот она неторопливо поставила свою корзинку на табурет, а дальше, как фокусник в цирке, сняла с нее кружевное покрывальце и достала оттуда прелестную нарядную куклу. Мара осталась довольна тем впечатлением, которое произвела на Ласю, а потому снисходительно сказала: “Можешь подержать” и протянула свою куклу. Не успела Лася дослушать жалобное кукольное “мама”, как хозяйка отобрала у нее свое сокровище, заявив, что сейчас они будут играть в дочки-матери.
- Чур, я - мама! - сказала она тоном не допускающим возражений.
- Тогда я - папа, - заторопилась Лася, хотя конкурентов на должность папаши чудесной куклы поблизости не имелось.
- Сейчас мама будет укладывать дочку спать, - объявила Мара.
- А давай, папа, - попросила Лася.
- Папы детей не укладывают. Это не женская работа, - возразила девочка, снимая с куклы розовое платьице и белые колготы.
Ласе очень хотелось, чтобы ей позволили хотя бы надеть на куклу замечательную клетчатую пижамку, поэтому она продолжала отстаивать “отцовские права”:
- А меня папа тоже спать укладывает. И еще мама говорит, что нет мужской и женской работы, а есть домашняя. Кто какую может - тот и делает. Вот.
Мара никак не отреагировала на эти слова, и Ласе оставалось только наблюдать. Ковыряя носком влажную землю, она заметила:
- Интересно, зачем такой дочке папа?
Наслаждаясь ролью командира, Мара ответила не сразу:
- Папе разрешается повести дочь на прогулку.
- Папа посадит дочку в самолет, и они полетят! - подхватила Лася.
Завладев куклой, она подняла ее высоко над головой и стала изображать, будто кукла летит.
Маленькой хозяйке вдруг показалось, что ее кукла в опасности.
- Отдай, отдай! - закричала она.
- Еще чуть-чуть! - озорно воскликнула Лася и закружилась в танце, поднимая куклу как можно выше.
Мара неуклюже прыгала рядом, пытаясь добраться до своей “дочки”. Раз! Еще раз! И вот она уже выбила куклу из Ласиных рук. Кукла, предательски выскользнув из рук хозяйки, шлепнулась прямо в грязь, перепачкав не только свои хорошенькие одежки, но и пышные каштановые волосы. С громким ревом побежала Мара к своей бабушке и, уткнувшись даме Фуркен в плечо, стала жаловаться на Ласю. Растерянная Лася стояла неподалеку и держала за подол платья грязную куклу. Бабушка Эля пришла ей на помощь.
- Вы уж нас извините, - сказала она, обращаясь к Фуркен и ее неутешной внучке. - Мы куколку помоем, одежки ей постираем и красавицей вам отдадим.
- Не плачь, Марочка, - обрадовалась дама. - Лася и ее бабушка отдадут тебе твою Зосю. Она будет как раньше: чистая и веселая.
Но Мара продолжала заливаться слезами. Ее горестные рыдания доносились еще некоторое время из сада, а после из-за калитки. Пока бабушка провожала гостей, Лася оставила куклу на крыльце и побежала к зарослям. Там, затаившись под гигантским лопухом, она почувствовала себя в полной безопасности.
- Лася, Ласена! - раздавалось отовсюду, но отзываться Лася не стала: уж очень не хотелось ей, чтобы ее ругали из-за Мары.
Пробираясь среди влажных растений, заглядывая под каждое дерево, каждый куст, мама, наконец, приметила дочку.
- Тук, тук, - нарочно громко произнесла мама. - Кто в этом домике живет?
Вначале было тихо, но затем послышался робкий отзыв:
- Лопушаник.
- Можно к Лопушанику в гости? - заглянула мама под лист, крышей висевший над Ласей.
- Можно.
Мама присела на корточки рядом с девочкой и обняла ее за плечи. Потом она сказала:
- У нас в доме все очень любят славного Лопушаника и будут очень рады, если он придет в гости. Он придет?
Вместо ответа Лася вдруг выпалила:
- Мама, я ни в чем не виновата! Она сама...
- Знаю, знаю, - поспешила успокоить ее мама. - Такой уж характер у этой девочки. С ней нужно играть осторожнее. Как... с хрустальной вазой.
- С хрустальной вазой! - изумилась Лася, пытаясь вообразить, как можно играть с хрустальной вазой.
- Сана, Лася! Да где же вы?! - позвала бабушка.
- Бежим! - вскочила на ноги мама и потянула дочку за собой. - А то попадет нам обеим от бабушки.
И они побежали.
18. НА ОСТРОВЕ
В этот день Лася все глаза проглядела, дожидаясь папиного приезда. “Обещал же с утра, - недоумевала она, - а все не едет”. Наконец, после полудня дежурство у калитки принесло свои плоды. Характерно тарахтя мотором, подкатила папина “старушка” прямо к забору, и только-только успел папа выйти из машины, как Лася повисла у него на шее. Подхватив дочку на руки, папа потерся носом о Ласин носишко - так они, случалось, приветствовали друг друга. Но девочка, которая только что заливалась счастливым смехом, вдруг смутилась: из папиной машины вылезал какой-то незнакомый дядечка. Отец заметил Ласино смущение и опустил ее на землю.
- Знакомьтесь! - бодро произнес он. - Это моя дочурка Лася, а это мой коллега - Петр Иннокентьевич Гвинович.
- А-а-а, Пингвиныч! - вспомнила Лася.
- Лася, как не стыдно! - раздался у нее за спиной укоризненный голос бабушки.
- Ничего, ничего, улыбнулся мужчина. - Меня все так кличут. Я уже привык.
Пока взрослые беседовали, Лася разглядывала знакомого ей по папиным рассказам архитектора Гвиновича. Он был ниже папы, полноватый и черноволосый, с большим орлиным носом. Говорил он быстро, с необычным акцентом. Из его речи Лася легко выделяла только слово ”нет”.
Слово “нет” оказалось очень заразительным: от Пингвиныча оно перекочевало к папе, а затем и к маме. Только в маминых устах к слову-бродяжке присоединилось еще и Ласино имя. Девочка прислушалась.
Оказалось, что папин сослуживец затеял эту поездку потому, что неподалеку, на острове, проживают его мать и брат-лесничий, с которыми он надеялся провести выходные. Пингвиныч отказался остаться на даче вместе с Ласиной семьей, зато стал приглашать всех с собой:
- Матушка и брат очень рады будут, - горячо уверял он. - И мы с тобой, Рад, в ночную пойдем, рыбы натаскаем.
- Давайте! Давайте поедем! - подхватила эту идею Лася.
Споры у калитки длились недолго и завершились они... Ласиной победой. Было решено, что она и ее папа отправятся с Пингвинычем на остров. Причем папа клятвенно заверил маму, что удить рыбу дочь с ним не поедет, а останется в доме лесника.
И вот уже Лася сидит на скамейке моторной лодки, обеими руками прикрывая уши. Она бы охотней слушала перекличку крикливых чаек, парящих над рекой, чем рев мощного мотора. Впрочем, он недолго терзает Ласин слух. Примерно через двадцать минут лодка останавливается у маленького деревянного причала на острове. “Заповедник ‘Сосновый бор’”, - читает Лася надпись на большом щите. Она не успевает расспросить папу о том, что такое “заповедник”, потому что навстречу им уже бежит какой-то человек, очень похожий на Пингвиныча. “Ага, это его брат,” - соображает девочка, пока мужчины обнимаются, похлопывая друг друга по спинам.
Дорога идет вначале вдоль каменистого берега реки, на котором то тут, то там, маленькими статуэтками сидят птицы, мимо сосен, высокой стеной подошедших к воде. Потом она ныряет между стройными стволами деревьев, обдавая идущих свежим ароматом хвои. А дальше сосны вдруг раздвигаются и на большой поляне показывается хутор лесника: украшенный резьбой бревенчатый дом; родник, вытекающий из “скалы” - массивного, поросшего мхом камня; и самое главное - хозяйка всей этой красоты.
Лася так засмотрелась на немолодую сухощавую женщину, которая вышла на высокое крыльцо дома, что споткнулась и, не удержавшись на ногах, полетела на землю. Проворно, как молодая, женщина сбежала с крыльца.
- Осторожнее, девочка, - помогала она подняться Ласе. - Когда ты не будешь под ноги смотреть, лесные шалуны толкать станут.
И хотя Ласю разбирало любопытство (“Кто такие эти шалуны?”), она поспешила отстраниться от женщины. Девочку испугали не столько черные внимательные глаза женщины, ее крючковатый нос, сколько “борода” - несколько длинных волосин, растущих на подбородке.
- Не бойся, девочка, - улыбнулась проницательная женщина. - Матушка Дорина только шалунов лесных пугает.
Лася, чтобы показать, что нисколько не боится хозяйки хутора, решила заговорить с ней, перво-наперво разузнав у нее, что означает надпись “заповедник”. В ответ Дорина, широко раскинув руки, плавно опустила их вниз:
- Это все - королевская сосна. Дерево старое, в местах этих редкое. Когда природу беречь, она много тайн открывает.
Только было набралась храбрости Лася, чтобы порасспрашивать Дорину о шалунах и других тайнах, как к матери подошел Пингвиныч и наполовину всерьез, наполовину шутя, произнес:
- Благослови, матушка, нас порыбачить добре.
- Бог с тобой, сынок, - перекрестила женщина Пингвиныча, а также и другого своего сына.
Папа Рад, одетый в длинный рыбацкий плащ и высокие резиновые сапоги выглядел очень необычно.
- Папа, ты прямо заклинатель щук какой-то! - восторгалась Лася.
- Точно, - подтвердил отец. - Стану во весь рост и прикажу щукам выходить из воды - так они сами ко мне в лодку и попрыгают.
Когда мужчины ушли, матушка Дорина повела Ласю в дом, а сама отправилась коз доить. Девочка ходила по дому, и все, что она видела, казалось ей замечательным. На полу лежали пестрые домотканые дорожки, а на стенах... Лася даже затруднялась придумать название тем изделиям, которые украшали стены. Они напоминали ковры, только их полотно было украшено разными штучками: деревянными бусинами, перьями, лохматыми, как помпоны на детских шапочках, вставками. Больше всего, однако, Ласе понравились фигуры из дерева, которые отовсюду смотрели на нее. Они были так хороши, что, проходя мимо, она поглаживала каждую по блестящей лакированной поверхности: дедушку, который в руках держал чешуйчатую рыбину; двух лисиц, стоящих друг против друга так, что их большие поднятые хвосты дугой соединялись над головами; фигурки странных лесных жителей, смешных и страшноватых одновременно. Лася так увлеклась, что не заметила, как стукнула входная дверь и в дом вошла хозяйка с кринкой парного козьего молока.
- Скорее, скорее за стол, - позвала она свою гостью.
Ласю еще никогда не угощали такой едой. Ей немножко не нравился запах теплого молока, зато поджаренный козий сыр и домашний хлеб она ела с удовольствием. Пока Лася ела, матушка Дорина рассказывала:
- На родине моей в далеких горах мужчины выращивали виноград, разводили овец, а женщины домом занимались, из овечьей шерсти нитки сучили, а потом одежду вязали, ковры ткали. Ткать меня научила тетя, еще в юности, а через много лет я выучилась деревянные фигуры резать.
Лася, когда узнала, что вся красота в доме - матушкиных рук дело, окончательно перестала ее бояться. Теперь ей даже нравилось суровое лицо женщины, которое, если присмотреться, все светилось от доброты внутри нее. И Лася поделилась с ней своим тайным желанием: научиться делать коврики и деревянные фигуры, но мастерица сказала, что рано ей этому учиться.
После ужина хозяйка села прясть, а гостью усадила напротив. Женщина работала и пела. Лася прислушивалась к ее пению на незнакомом языке и пыталась угадать, о чем эти песни.
- Матушка Дорина, вы по родине своей скучаете? - обратилась она к женщине, когда та замолчала.
Женщина оторвала глаза от работы и взглянула на Ласю.
- Родину забыть невозможно, - сказала она. - Песни, легенды...
Ее лицо вдруг озарилось:
- Я расскажу тебе одну историю, которую дедушка мне передал. Слушай.
В одном большом орлином племени старый мудрый орел был. Перед самой кончиной позвал он к себе молодых орлов и сказал им: “Скоро я покину вас. Но перед этим хочу, чтобы вы знали: далеко отсюда, высоко в горах есть страна Белых Орлов - самая прекрасная на свете страна. Нелегко долететь туда. Много мечтал я о ней, но лететь туда так и не решился”. Так сказал старый орел, и глаза его закрылись. Когда он снова открыл их, молодые орлы с расспросами к нему пристали: где и как им отыскать далекую прекрасную страну. Тогда орел сказал:
“Каждого поведет его внутренний голос - водитель. Он звучит всегда, но не все хотят слушать его. Слушайтесь своего водителя - только он поможет вам достичь заветной цели. Но помните, что у порога в страну Белых Орлов он замолкнет и придется вам собрать всю силу духа, чтобы добраться туда. А еще знайте - в пути вас будут преследовать три неотступных спутника: неверие, голод и холод. А потому желание достичь страны Белых Орлов должно быть самым пламенным”.
Так сказал старый орел и глаза его снова закрылись. Теперь уже навсегда.
Немного нашлось охотников отправиться в дальний путь. Самые отважные из них летели долго. В пути им не раз приходилось вступать в борьбу с неверием, холодом и голодом. И вот одного юного орла одолело неверие, и повернул он домой. Какое-то время спустя последовал за ним его товарищ, который не выдержал голода, а после и другие, что холода испугались. Только один орел, который голоса водителя своего крепко слушался, продолжал лететь на слабеющих крыльях. Каждый раз, когда дух его падал, водитель звал его лететь вперед. Но вот, когда молодому орлу стало особенно трудно, водитель вдруг умолк. Долго звал его орел, но ответа не получал. Тогда собрал он свои последние силы и рванулся к вершине, скрытой облаками. Там в густом молочном тумане стал он падать, теряя сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что туман исчез, а вокруг чудный свет разлит и белые великие птицы окружают его.
Так один орел достиг заповедной страны.
- Матушка Дорина, а такая страна взаправду есть? - спросила Лася, когда голос рассказчицы умолк.
- Легенды всегда передают правду, - сказала Дорина. - И прекрасный край тот есть, и живут в нем белые орлы, а может и сильные справедливые люди...
- Очень добрые и красивые, - подхватила девочка.
- Очень добрые и красивые, - повторила за ней женщина и задумалась о чем-то своем.
У Ласи, наверное, нашлось бы немало вопросов, но как-то незаметно для себя она вдруг уснула. А разбудили ее, уже на рассвете, громкие мужские голоса за окном. Девочка узнала голос отца, характерный акцент Пингвиныча и его брата.
- Ребята, - говорил отец, - я сейчас беру дочку и еду на материк. Рыбалку я вам уже испортил. Хватит. Отдохните без нас, по-семейному.
Братья спорили с ним, не соглашались, звали остаться. Когда к ним вышла матушка Дорина, мужчины поведали ей о ночных похождениях.
- Значит, ловим мы рыбу, - начал младший Гвинович. - Окунь был, карась был - хорошо шла рыба. Садок у нас за бортом, как положено, висит. Гость наш, значит, садком заведует.
- Заведующий, значит. То есть начальник над уловом, - уточнил Пингвиныч.
- Спору нет, - продолжал брат. - Начальник он хороший. Полный садок набрал. Говорю ему потом: “Пора обратно, гость дорогой”. Так он на радостях сетку с уловом сам тащить взялся. Ну и ...
- Да! - вмешался Ласин папа. - Этот неуклюжий самоуверенный гость, действительно, схватил садок и потащил его в лодку. И, конечно, за борт все вывалил. Всю рыбу.
- Э, нет, - не согласился с ним Пингвиныч. - Ты правду рассказывай. Я сам видел, как кто-то вступил с тобой в схватку. Ты садок к себе тащишь, а тот, кто в воде сидит, держит, не пускает. Тянули, тянули - каждый в свою сторону. А потом тот, кто под водой сидел, победил, сильный видать был.
- Сказки все это, - устало проговорил Рад.
- С кем не бывает, - рассудила матушка Дорина. - А убегать от нас не надо. Дочке вашей нравится здесь. Мы уговорились с ней в лес идти, шалунов лесных строжить. Хорошо ли огорчать ее?
Стоя на кровати, Лася видела, как папа развел руками и как братья, разом рассмеявшись, потащили его в баню, мыться. Это означало, что они остаются. А значит пойдут в лес! Лася даже запрыгала от радости на кровати.
Кто такие лесные шалуны, она так и не узнала, потому что в лес она пошла не с матушкой, а с ее сыновьями и, конечно же, с папой. Лесник им показывал лесные угодья, птиц и зверушек, учил собирать грибы. Пингвиныч, срезая очередной гриб, вручал его Ласе и говорил при этом очень серьезно:
- Держи, дочка, грибок. Папе твоему доверить не могу. Вдруг он его куда-нибудь уронит.
Глаза Петра Иннокентьевича при этом озорно сверкали, и Лася догадывалась, что он шутит.
Долго водил лес своими тропинками, пока не набрали они целый мешок грибов. Когда домой собираться стали, братьям досталось мешок с грибами тащить, а папе Раду... Ласю. Бедняжка на ходу засыпала от усталости.
Когда солнце к горизонту покатилось, отец будить ее стал:
- Вставай, Ласенок, ехать надо. Мама и бабушка волноваться будут.
Но девочке вовсе не хотелось уезжать.
- Я голодная, как волк, - заявила она.
- Ужинать, будем ужинать, - подхватили братья Гвиновичи, и папа снова уступил им.
Но после сытного ужина Лася снова нашла повод, чтобы задержаться.
- Я должна попрощаться с фигурами, - сказала она и так же, как накануне, обошла все деревянные скульптурки, любовно дотронувшись до каждой.
Когда Лася уже собиралась уходить, матушка Дорина подозвала ее к себе:
- Выбери на память себе ту, которая понравилась.
Девочка даже покраснела от удовольствия, потому что сбылось ее заветное желание. Выбирать, однако, было трудно: Ласе нравилось все-все. Но папа поторапливал ее, и Лася показала пальцем на небольшую фигурку девушки с деревянным блюдом на голове, на котором стояла свеча янтарного цвета. Бабушка Дорина вручила девочке эту замечательную вещицу и сказала:
- Пусть она принесет тебе счастье. Ты сможешь разделить его с другом, а он со своим. Так белый орел счастья может облететь всю землю.
19. НОЕВ КОВЧЕГ
Голубое небо, украшенное барашками облаков, озарялось светом радостного звонкого солнца. Лася, которая еще не придумала, с чего бы начать этот день, посмотрела на небо, на солнце. Свет ослепил девочку, и она прищурила глаза. Перед ее взором теперь плыли огненные пятна. Они попадали на ромашку, что росла неподалеку, и зажигали ее серединку маленьким солнышком. Лася наклоняла голову то влево, то вправо, чтобы солнышко ромашки горело ярче, и так увлеклась, что не заметила, как отворилась калитка и кто-то вошел.
- Лася, ты что, совсем ослепла?! - раздался возмущенный голос.
Девочка встрепенулась, но потом сложила большой и указательный палец каждой из рук колечком и приставила к глазам “очки”.
- Это кто же к нам пожаловал? Дед Мороз или Бабушка Яга? - поинтересовалась она безразличным голосом.
Конечно же, Лася притворилась, что не узнала того, кого так долго ждала, - своего друга Джонни. Тогда Джонни наклонил голову вперед и выставил руки со скрюченными пальцами, как будто собирался напасть.
- Это Серый Волк! - закричал он. - Он пришел, чтобы съесть тебя!
- И-и-и! - завизжала Лася и бросилась бежать, спасаясь от “страшного зверя”.
Однако едва она сделала несколько шагов, как уткнулась во что-то головой.
- Ой, дядя Адис! - воскликнула она, поднимая голову.
Джоннин отец, глаза которого весело смеялись, заговорил очень торжественно:
- Я - бравый охотник и пришел спасти тебя и твою бабушку от этого страшного Серого Волка!
- Ой, не убивайте Волка, он хороший! - запричитала Лася, словно, и в самом деле, какая-то опасность могла угрожать Джонни.
- Добро. Не буду, - примирительно сказал доктор. - Но тогда тебе придется взять его на поруки. Ведь серые волки - народ очень ненадежный. Того и гляди - кого-нибудь съедят.
- Беру, беру! - заторопилась Лася и, схватив Джонни за руку, повлекла его за собой, чтобы поделиться с ним одной своей тайной.
Отодвигая низко растущие ветки, то и дело путаясь в зарослях, дети пробирались к Ласиному тайному убежищу. Она соорудила его подальше от дома, в укромном уголке сада, из сухих веток и длинных стеблей ползун-травы. Шалаш удался на славу, тем более что мама помогала дочке составить каркас из непослушных веток, который то и дело норовил развалиться под тяжестью наваленной на него травы.
- Здорово, - заметил Джонни, увидав шалашик.
Вполне удовлетворенная такой похвалой, Лася тут же скомандовала: “Полезли!” и на четвереньках они стали заползать внутрь. Когда дети, подобно двум зверькам, затаившимся в норке, устроились в шалаше, Лася спросила:
- Ну, во что играть будем?
- Давай, в Маугли, - предложил Джонни.
- А я кем буду? Волчицей, что ли? - не согласилась с ним девочка.
- Тогда сама сочиняй.
- А давай, в первых людей, - вдруг предложила Лася.
- Это которые жили в пещерах?
- Не-ет. Те, что были самые первые. Адам и Ева. Знаешь?
- Ладно, давай, - без особого энтузиазма согласился Джонни.
Вдруг его брови взлетели вверх:
- Это что же, раздеваться догола будем!?
- Да нет же, - махнула на него рукой Лася. - Просто ты будешь еду добывать, приносить мне. Потом будем вместе есть. Еще можем собирать цветы, дом свой украшать.
Джонни охотно выполз из “первобытного убежища”, чтобы идти “добывать еду”. Не долго думая, он сорвал несколько стеблей травы, которая росла тут же, перед шалашом, и протянул ее первобытной Еве.
- Жена, я принес тебе мамонта! - заявил он.
- Мамонтов тогда еще не было, - сказала Лася, но, заметив, что Джонни это не понравилось, сказала:
- Пусть это будет волшебное растение.
- Куди-буди! То, что дает вечную жизнь! - придумал Джонни и заполз в шалаш.
Разделив “добычу” поровну, они затем делали вид, что едят и получают при этом огромное удовольствие. Вдруг мальчик с досадой сказал:
- Скучища в этом раю. Что дальше делать будем?
Лася ненадолго задумалась, а потом с видом человека, который знает о чем-то особенном, произнесла:
- Здесь есть одна ужасная опасность. Мы спасаемся здесь от звезд.
- Каких-таких звезд? - удивился Джонни.
- Которые падают.
- А что они нам могут сделать?
- Они - большие и горячие и могут упасть нам на голову. Вот!
Джонни рассмешило Ласино неведение:
- Ха-ха! Какие же это звезды!? Их называют метеоритами.
Лася поспешила согласиться с другом, потому что чувствовала, что один такой коварный метеорит уже приближается к земле.
- Ой, как страшно, Адам, - прошептала она, понарошку стуча зубами.
- Не бойся, Ева, - стал утешать ее “первый человек”. - С нами ничего не случится, потому что наш отец - Бог. Он спасет нас.
- Он сильнее метеорита? - оживилась Лася.
- Бог сильнее всего, - подтвердил мальчик.
- Нам не страшен метеор, метеор, метеор! - запела Лася на мотив одной детской песенки.
Джонни, у которого музыкальный слух “хромал на обе ноги”, подхватил:
- Упадет он за забор, за забор, за забор!
В своем тесном убежище, окруженные зеленой стеной травы, дети не заметили, как сверкнула молния. Когда же оглушительный раскат грома потряс предгрозовую тишину, Лася испуганно прижалась к Джонни и, теперь уже стуча зубами по-настоящему, пробормотала:
- Он все-таки упал.
- Это же гром, дуреха! - успокоил девочку Джонни. - Дождь сейчас как ливанет!
Действительно, редкие крупные капли начали скатываться по пыльным листьям и стеблям. Потянуло сыростью, и стало зябко.
- Ну, чего теперь делать будем? - спросил Джонни.
- От дождя прятаться, - простодушно ответила Лася.
Просто так прятаться от дождя Джонни был не согласен. Если бы к его голове сейчас можно было приставить прибор, который бы измерял напряжение мысли, то стрелка в приборе ушла бы за все возможные пределы.
- Давай будем как Ной и его жена! - наконец придумал он.
Это была отличная идея, так как дождь, который быстро перешел в ливень, не позволял и носа высунуть из шалаша.
- Ной, мы плывем уже три дня, - включилась в игру Лася. - Как там наши звери?
- Верблюды - в порядке, овцы - веселые, коты...
- А что, там и коты были? - несказанно удивилась Лася.
- Если бы они утонули во время всемирного потопа, откуда бы они взялись сейчас?
- Слушай! - осенило вдруг девочку. - Это что же, там и слоны, и черепахи, и медведи, и все остальные были?
- Получается так, - солидно сказал Джонни и вдруг ойкнул: крыша ненадежного убежища стала протекать и холодная струйка забралась мальчику за ворот рубашки.
Вскоре и Лася почувствовала, как вода змейкой ползет у нее по руке. Было ясно, что судно-шалаш дало течь и нужно искать пути спасения. И спасение пришло.
- Лася, Джонни, где вы?! - звала детей мама Сана.
- Мы здесь! Мы здесь! – заголосил-завопил весь “Ноев ковчег”, который с каждой минутой мог потерпеть крушение.
Едва Лася и Джонни перебрались из него под клеенку, которой покрыла их мама, как отяжелевшая от воды трава провалилась сквозь прутья шалаша, оставив его без крыши.
- Ой, мой шалашик! - пожалела Лася.
- Ничего, другой построим, - пообещала мама, поторапливая детей.
- Да! Большой построим! - на ходу говорил Джонни, пытаясь перекричать шум водяных потоков. - Он будет большой и высокий, чтобы стоять можно было!
Когда топот шести ног на крыльце возвестил о благополучном спасении терпящих бедствие, бабушка Эля, появившись в дверях, скомандовала:
- Всем оставить обувь на веранде!
Кто бы стал спорить? Ведь так приятно было сбросить хлюпающие и чавкающие сандалии, туфли, босоножки и босиком шлепать по полу, оставляя на нем мокрые блестящие следы. Между тем, бабушка продолжала руководить:
- Всем парить ноги!
И на сей раз никто не стал перечить ей. Посмеиваясь, все дружно опустили ноги в лохань, из которой шел пар, остро пахнущий горчицей.
- А сейчас будем выпивать, - объявила бабушка, подавая на маленьком подносе три стаканчика с напитком рубинового цвета.
Большие, слегка на выкате, глаза Джонни стали еще больше:
- Папа мне не разрешает выпивать! - воскликнул он, отводя бабушкину руку с рюмкой.
Женщины дружно рассмеялись, а Ласина мама сказала:
- Бери, не бойся. Это не вино. Это лечебное.
- Где тут лечебное? - послышался с веранды голос доктора, и уже через минуту показался он сам - босой и промокший до нитки.
- Папа, иди к нам! - позвал его Джонни.
Но доктор отказался опустить ноги в горячую воду, заявив, что он закаленный. Зато от лечебной настойки не отказался и, пригубив, принялся расспрашивать, как она делается.
- Клубника, малина, вишня, лепестки розы... - перечисляла бабушка, которая знала на память массу рецептов.
- Мадам, благодарю вас, рецепт чудесный, - согласился с ней доктор. - Но боюсь, что сок эти фрукты пустить не успеют, потому что другие “фрукты”...
- Их съедят! - закончил мысль отца Джонни.
Как ни храбрился доктор, но долго высидеть в мокрой одежде не смог. В сопровождении бабушки он ушел в ее комнату и вскоре появился оттуда, переодетый в бабушкин махровый халат.
- Уважаемая публика! - обратился он к присутствующим. - Перед вами Бен Банан - знаменитый маг и заклинатель.
- Вот еще! - фыркнул Джонни.
- Не веришь? - нахмурил брови доктор и, подражая африканским колдунам, стал совершать нелепые прыжки, восклицая: “Урру-дурру, урру-дурру!”
Он кружил по всей комнате, а дети заливались смехом.
- Смеетесь? - остановился доктор, вновь принимая грозный вид.
Он подошел к столу и взял оттуда поднос. Ударяя в него, как в бубен, он стал монотонно повторять:
- Спать, всем спать, вы засыпаете, вы спите...
Самое удивительное было то, что Джонни и Лася, которые до этого не прекращали энергично толкать друг друга ногами, расплескивая воду на пол, стали успокаиваться и совсем бы уснули, если бы не бабушка Эля.
- Дети могут упасть и даже утонуть, - заявила она и принялась вытирать ребятишкам ноги.
- Я не утонула бы, потому что не спала, а сидела с закрытыми глазами, - возразила Лася. - Было очень интересно. Я видела цветочки: красные, белые и желтые. Они махали лепестками, как крылышками. А потом взяли и полетели.
- Полно тебе выдумывать, - остановила Ласю бабушка.
Но доктор Адис, который теперь, когда все встали, все-таки опустил ноги в лохань, вполне серьезно заметил:
- Это не сочинение. Это проникновение в другой мир, в его действительность.
Конечно же, дети стали приставать к нему с просьбами рассказать им о том, другом мире, что Адис Адисович и сделал вскоре с превеликой охотой.
20. ВВЕРХ, ЗА ПРЕДЕЛЫ ЗЕМЛИ
Доктор Адис начал свой удивительный рассказ с вопроса, который он задал ребятам:
- Скажите, вы боитесь смерти?
- Мертвецы - страшные, - заметила Лася.
- У-у-у! - завыл Джонни.
Тогда доктор задал следующий, казалось бы совсем не связанный с предыдущим, вопрос:
- А знаете ли вы, откуда берутся бабочки?
- Из гусеницы и кокона, - первым вспомнил Джонни.
- Вот-вот, - согласился с ним отец. - Гусеница окутывает себя коконом и живет в нем, постепенно превращаясь. Через некоторое время кокон лопается и оттуда вылетает бабочка.
А теперь вооружимся воображалками-соображалками и представим себе на месте кокона человеческое тело. Тело ходит, ест, пьет. Если его уколоть, ему станет больно, оно дернется. Однако тело - это далеко не весь человек. Что-то имеется внутри него. Что же?
- Гусеница? - неуверенно спросила Лася.
- Да, что-то более важное, чем тело-кокон. И это важное - его душа. Именно душа радуется и печалится и руководит телом.
- Значит душа главнее тела, - решила девочка.
- Так же, как гусеница главнее кокона. Ведь без нее не было бы никакого кокона.
- Ну, а бабочка тут причем? - вмешался Джонни.
- Погоди, сынок, чуток: я - собака, ты щенок, - отшутился доктор, а потом вполне серьезно продолжил:
- Душа во время всей жизни человека живет в теле. У нее возникают разные настроения и желания. Она заставляет тело работать на себя. В их работе, бывает, что-то получается хорошо, а что-то не ладится. Так они живут и изменяются: душа приобретает опыт, а тело стареет.
- Папа, - не выдержал Джонни, - получается, что тело может умереть, а душа?
- Душа и есть та самая бабочка, которая после смерти своей оболочки – тела – покидает ее. Она оставляет ненужное теперь ей тело на Земле, а сама уходит в другой мир.
- Дядя Адис, она там останется навсегда? - поинтересовалась Лася.
- А бабочка навсегда остается бабочкой? - вопросом на вопрос ответил доктор. - Душа может находиться в этом прекрасном мире только некоторое время. Ей снова придется опуститься на Землю, чтобы начать новую жизнь в новом теле.
- И так все время?! - удивилась Лася.
- Вот именно, барышня. С Земли - наверх, сверху - на Землю.
- А почему так? Потому что тело умирает? - продолжала расспрашивать девочка.
- Так, да не так. Душа приходит на Землю с определенным заданием. Выполнит задание - тогда и уходит. Потом появляются у нее новые задания, и она снова возвращается на Землю.
- Па, ты про тот мир обещал рассказать, - напомнил Джонни отцу.
Нужно заметить, что доктор любил поговорки, поэтому на просьбу сына отреагировал своеобразно: “Будет тебе и белка, будет и свисток”. А потом он, и правда, перешел к рассказу о Надземном Мире.
- Этот мир - настоящая родина человека. Там он рожден и оттуда он постоянно опускается на одну и ту же планету, чтобы выполнить свои задания. Как только выполнит все задания на одной планете, переходит на другую, где его ждут задачки посложнее.
На Земле, как и на любой другой планете, свои условия: свой климат, свои обитатели. Душе каждый раз, когда она опускается вниз, приходится привыкать, приспосабливаться к новым условиям, порой, очень трудным. А на родине, в Мире Надземном, возможно все. Вот, к примеру, прилетела моя душа Психея с Земли и попала... Куда вы думаете?
- В рай? - предположила Лася.
- А что такое по-вашему рай?
- Ну, это где красиво: цветы, деревья, птички, бабочки, - сказала Лася.
- Я думаю, там очень весело, - поддержал ее Джонни. - Там можно есть и пить все, что хочешь, и смотреть любимые фильмы.
- А, по-моему, рай - это там, где можно заниматься любимым делом и где все друг друга любят, - поделился с ребятами доктор, а потом, хитро прищурив глаза, спросил:
- Выходит рай у каждого свой?
Дети не знали, что ответить, поэтому получилось, что отвечать должен он сам:
- Там, над Землей, действительно, каждый попадает в свой мир, в зависимости от того, какие у него представления. Вот Ласенок найдет там цветы и птичек, Джонни будет непрерывно крутить кино, а я буду заниматься любимым делом.
Бабушка Эля, которая все это время прислушивалась к беседе доктора с детьми, вдруг решила вмешаться:
- Уважаемый Адис Адисович, а куда же вы дели Бога?
Очевидно, бабушка ожидала от своего серьезного и образованного собеседника какого-то научного объяснения, но вместо этого доктор только развел руками:
- А Бога нет.
- Как нет!? - вскипела бабушка.
Она была так возмущена, что вступила с доктором в спор.
Дети ничего в этом не понимали и вначале их потешало то, как бабушка пытается загнать в угол невозмутимого доктора. Потом, однако, ребятишкам наскучил мудреный спор, и Джонни тронул отца за рукав. Доктор словно очнулся. Он молитвенно сложил руки и попросил у бабушки прощения.
- Не буду, не буду вам больше мешать, - в свою очередь заверила его бабушка, после чего Адис Адисович продолжил прерванную экскурсию в Надземный Мир:
- Ласенок, твоя бабушка права. Есть в этом удивительном мире прекраснейшие человеческие души, которых в старину называли ангелами и даже архангелами. Они редко приходят на Землю, но все время оттуда, сверху, помогают людям и направляют их к лучшей жизни. И все-таки я говорил и буду говорить, что все зависит, прежде всего, от самого человека. Ведь в том мире, куда мы всю жизнь готовимся перейти, все совершается с помощью мысли и воображения.
Например, захотелось мне повидаться с моим другом. На Земле у меня есть тело, поэтому мне ногами придется к нему идти, руками толкать дверь, открывать рот и разговаривать с ним. Уйма времени и сил уйдет на это. А в том мире это займет всего лишь мгновение. Стоит мне только захотеть и представить в своем воображении лицо друга, как мысль перенесет меня к нему. И самое интересное: нам не нужно будет разговаривать! Все наши мысли там “слышны” каждому. Наша беседа, следовательно, будет мысленной.
- Слушай, па, - осенило вдруг Джонни. - Это получается, как с волшебной палочкой. Что захотел, то сразу и получил.
- Ума палата! - похвалил сына доктор. - Во всех сказках спрятано знание о Мире Надземном. Нужно только поискать. Кстати, вместе с человеческими душами в том мире попадаются и сказочные герои.
- Что и Кот в Сапогах, и Дюймовочка? - поразилась Лася.
В ответ доктор кивнул.
- И Бармалей, и Дракула, и всякие бандиты там тоже есть?! - подхватил Джонни.
- Не без того, - заметил доктор. - Там и настоящих бандитов полно, только бояться их следует остальным негодяям. Хорошего человека, когда он попадает в Надземный мир, там охраняют Светлые Силы, ангелы по-вашему. И ничего с ним плохого там случится не может.
Адис Адисович на минуту умолк, а потом, глядя на детей своими веселыми, озорными глазами, спросил:
- Ну что, будем бояться смерти?
- Не будем, - сказала Лася.
- Не-а, мы уже грамотные, - заверил отца Джонни, и все рассмеялись, даже бабушка, которая все еще не могла согласиться с тем, что человек сам себе хозяин и отвечает за все свои поступки.
