ГНОМИК  КЕША (сказки)

ГНОМИК КЕША – сборник увлекательных сказок, написанных Аркадием Сугаком, которые наверняка придутся по душе всем: как детям, так и их родителям.

Очарование и искренность главного героя, его способность живо откликаться на всё, что его волнует, превращает Гномика Кешу из рядового персонажа сказки в самобытную личность.

Гномики – те же люди, только живущие в сказках, и сохранившие немного больше детской непосредственности, искренности и открытости

А. Сугак

ГНОМИК  КЕША
«Гномики строят домики» (из классики гномикологии)

Если вы думаете, что я расскажу вам новую сказку, то вы ошибаетесь. Это старая-старая история. Она живёт во мне уже много-много лет. Может сто, может тысячу, а может и больше. Просто я забыл. А она всё время спала. Но когда я услышал фразу: «Гномики строят домики», во мне как будто будильник зазвенел и эта старая история проснулась. И вместе с ней проснулся гномик Кеша.

Кеша, как и все гномики, был строителем. По своей строительной специальности он был кровельщиком, а это такие строители, которые строят крыши. Другие гномики строили фундаменты, стены и прочее другое, а Кеша строил крыши. Ему было труднее всех, потому что нужно было набраться терпения и ждать, пока другие гномики закончат свою работу – ведь крышу строят в последнюю очередь. А где его, терпения, столько взять? Но зато, когда он дожидался своего часа... работа кипела. Строил он на совесть, надёжно, качественно, красиво и с выдумкой. Вот это-то, последнее, приводило его к неожиданным неприятностям. Ну вот, например, вызывает его самый большой строительный начальник и спрашивает:

– Кеша! Что это ещё за выдумки?

– Какие? – не понимает Кеша.

– Почему ты построил тройную крышу?

– Как почему? – недоумевает Кеша. – Потому что я – строитель.

– Ну и что? – на этот раз недоумевает уже начальник.

– Ну, я и строил.

– Что ты строил?

– Крышу с-троил. Если мы строители, то мы должны с-траивать. Не понимаете? – спрашивал у начальника, глядя своими удивлёнными круглыми глазами в ещё более круглые (почти как тарелки) глаза начальника.

– Понимаете, слово «строить» состоит из «с» – союза. Союз – это когда что-то соединяется. И «троить» – ну, это троиться, трое вместо одного. А вместе «с-троить» – это соединить троих, трёх вместо одного. Троичность, тройственность. Ну, я и с-троил. Понимаете?

Можно было не спрашивать. Начальник не понимал. Это было видно по его глазам. Хотя надежда оставалась, раз его глаза из круглых постепенно становились треугольными. «Ничего, – думал Кеша, – главное не расстраиваться».

Начальник, хотя и не всё понимал, всё же был гномик умный и знал, что какой-то общий язык находить нужно. Он предложил Кеше свою версию:

– Кеша, какие основные элементы у домика?

– Фундамент, стены, крыша, – без запинки ответил Кеша.

– Итого сколько их?

– Три! – выпалил Кеша.

– Может достаточно их с-с-с-троить? – спросил начальник, слегка заикаясь.

Кеша задумался.

– Ладно, иди с-с-тр…, я хотел сказать, иди, возводи, – уже помягче сказал начальник.

– Вы меня переводите в кучера? – спросил Кеша.

– Почему??? – не понял начальник. Его глаза начали опять становиться очень-очень круглыми.

– Вы же сказали, чтобы я пошёл воз водить, а водят возы кучера.

– Нет, нет, Кеша, я ничего такого не говорил, – заволновался начальник. – Кеша, иди, пожалуйста, ммм… иди, сооружай крышу. Или, знаешь? Лучше просто иди.

И Кеша пошёл. Он сожалел, что погорячился, потому что, когда горячишься, перестаешь понимать других, хуже видишь и слышишь.

Успокоившись, он понял, что «возводить» – это не только водить воз, но и нечто гораздо большее. Например, водить букву «з», которая очень похожа на цифру «3», в букву «о», которая похожа на окружность, которая не имеет ни начала, ни конца. Да, наверное, начальник понимал больше, чем казалось Кеше. И когда он сказал ему «сооружай», то, наверное, тоже что-то имел ввиду.

Но эти размышления Кеша решил отложить, потому что пора было возводить очередную крышу, а это требует сосредоточенности. Достигнуть её было совсем не просто. Дело в том, что кроме внешних проблем у Кеши были и внутренние. Заключались они в том, что внутри Кеши, в нём самом, жило множество гномиков, вернее гномичков. Гномички гораздо меньше гномиков, из них-то, из гномичков, и состоят гномики.

Кешины гномички всё время требовали внимания к себе, задавали вопросы, галдели как маленькие дети. Кеша и относился к ним, как к детям, чувствовал себя их отцом и руководителем. Они не только играли и шумели, но и учились и помогали Кеше работать. Но это тогда, когда удавалось их организовать. А это было совсем не просто. Иногда они своевольничали, забывая, что основные решения принимает всё-таки Кеша, который один мог уследить за тем, чтобы они не навредили друг другу, а значит и самим себе. Ведь все-таки они были одним целым, которое называлось Кеша.

Их было много, но особенно активными и разговорчивыми были Почемучик и Зачемочка. Хотя они и доставляли больше всех хлопот, но они и помогали больше других.

– Зачем вообще нужны крыши? – спрашивала Зачемочка.

– Затем, чтобы в домики не попадала вода, не задувал ветер, чтобы защититься от слишком жарких лучиков солнца, – терпеливо отвечал Кеша.

– А почему нужно прятаться от воды, воздуха и света? Ведь без всего этого ни люди, ни гномики вообще жить не могут, и даже сами из этого построены, – не отставал Почемучик.

– Потому что слишком много – так же плохо, как слишком мало. Потому что гномики, да и люди, ещё слишком малы, чтобы вместить всю воду, весь воздух и весь свет, – урезонивал Кеша.

– Значит, когда гномики подрастут, нужны будут крыши прозрачные и дырявые? – не унималась Зачемочка.

– Почему дырявые? – удивился Кеша.

– Чтобы больше воздуха и воды попадало подросшим гномикам.

– Думаю, что это можно будет сделать по-другому, – в задумчивости отвечал Кеша, теребя пушистый помпончик на своем колпачке.

– А почему сейчас все крыши одинаково непрозрачные и недырявые, если все гномики разные? Есть побольше и есть поменьше, – приставал Почемучик.

– Ладно! – соглашался Кеша. – Давайте делать такие крыши, чтобы каждый в своём домике мог, как захочет, регулировать прозрачность и проницаемость, ну в смысле дырявость. И пусть, кто захочет, смотрит на звёзды через прозрачность. И запускает сколько захочет воды и воздуха через дырявость. Только нужно делать красивые крыши.

– А зачем крыши должны быть красивыми? – тут же зацепилась за эту мысль Зачемочка.

– Затем, что они видны издалека многим, – не долго думая отвечал Кеша.

– А почему многим должны быть видны красивые крыши? – подхватил Почемучик.

– Потому что иначе многим будут видны безобразные крыши. А безобразные – значит «без образа». А «без образа» – значит не связанные ничем единым в одно целое. А не целое – значит из отдельных кусков. А если из отдельных кусков – значит быстро разрушится. И многим будет страшно. И они будут думать, что и они из отдельных кусков и тоже быстро разрушатся. А если будут смотреть на красоту, то будут радоваться и никогда не разрушатся, а наоборот. Фуу! – тяжело вздохнул Кеша. – Я устал от вас и хочу спать.

И эта история тоже захотела спать. Ну и пусть поспит, а когда отдохнёт, пусть проснётся.

ХОЧУ БЫТЬ ВОЛШЕБНИКОМ

Рано утром, в выходной день, гномик Кеша прогуливался по лесу. Он очень любил прогулки именно ранним утром, когда солнышко только всходило и его многочисленные детки–лучики затевали игру с капельками росы, прыгали с листика на листик, рисовали причудливые узоры на деревьях, кустах, траве. Они своей игрой будили всё вокруг. Лениво просыпался ветерок и начинал шелестеть листиками. Шелест листьев будил пчёлок, бабочек и птиц в гнёздах. Птицы, потягиваясь, расправляли крылышки и тут же начинали пробовать свои голоса – не разучились ли петь за ночь, и лишь затем летели к ручью почистить клювики и поплескаться. Ну, и, конечно же, будили ручей, который с медленного сонного журчанья переходил к бодрой весёлой песенке, сообщая всем зверюшкам, что пора выбираться из норок и потаённых мест, чтобы полюбоваться красотой нового дня. Тут уж всё начинало шуршать, шелестеть, стрекотать, как будто вступили все инструменты большого лесного оркестра.

У Кеши внутри что-то тоже просыпалось и начинало петь неслышимую песенку. Кеша давно пытался расслышать, о чём эта песня. Но ему никак не удавалось. Наверное, это что-то жило очень глубоко, и поэтому ему трудно было пробиться наружу. Но Кеша чувствовал, что если ему когда–нибудь удастся расслышать и понять этот тонкий глубинный голос, то он сможет понять и язык птиц и зверей, травы и цветов, земли и волн и даже узнать, о чём шепчут звёзды. А это так интересно! Некоторые говорили, что Кеша слишком любопытный, и это плохо. Другие говорили, что любознательный, и это хорошо. Кеше же было просто интересно. Интересно узнать то, чего ещё не знал, увидеть то, чего ещё не видел, услышать то, чего не слышал, понять то, чего не понимал. А Кеша не понимал, почему ему не удаётся услышать то, что звучит где–то в нём самом, то есть услышать самого себя. Но он старался понять.

Он уже понял, что услышать что–то очень тонкое и тихо звучащее можно только в тишине, в безмолвии. Но ведь вокруг столько громких звуков и даже грохота. Потому он и любил уединяться в лесу, что звуки леса были тихими и нежными, и как бы служили музыкальным сопровождением его внутренней песне. Но сейчас он постарался не слышать даже их, не обращать на них внимания. А когда на что-то не обращаешь внимания, то оно исчезает. И наоборот, то, на что направляешь внимание, начинает звучать громче и отчётливее.

Кеша же хотел услышать то, что звучит внутри него, и потому направил внимание внутрь. И тут он услышал такую какофонию и гвалт, что даже зацепился ногой за ногу и, потеряв равновесие, упал, чуть не рассыпавшись на отдельных гномичков.

А вы уже знаете, что гномики состоят из множества гномичков. Их так много, что всех своих гномичков даже Кеша не знал по имени. Он их делил на категории по их интересам. Да они и сами так же располагались и жили по интересам. Некоторые поближе к поверхности, некоторые поглубже. Они не всегда жили дружно и часто ссорились. Вот и сейчас Кешиной попытке проникнуть в собственные глубины помешали крики и склоки жителей, близких к поверхности слоёв – Хотемчики. Это Кеша понял потому, что каждый возглас, который удавалось различить среди общего шума, начинался со слова «Хочу»…

– Хочу есть!

–- Хочу пить!

– Хочу спать!

– Хочу играть!

– Хочу купаться!

– Хочу плясать!

– Хочу смеяться!

И много ещё других «хочу» слышал Кеша, сидя на траве. Кеша сидел, слушал и не поднимался. Постепенно гомон стих, видно, Хотемчики начали уставать. Один из них с некоторым раздражением в голосе обратился к Кеше:

– Почему ты сидишь?

– А куда идти? – спросил Кеша.

И тут опять поднялся шум и гам.

– Хочу на речку!

– Хочу к бабушке!

– Хочу по грибы!

– Хочу домой!

– Хочу на дерево!

– Хочу в овраг!

Хочу, хочу, хочу... Кеша сидел и молчал. Гномички опять выдохлись. И опять один из них спросил:

– Почему ты сидишь?

– А куда идти? – снова спросил Кеша.

– Мы же тебе сказали, куда хотим.

– Если я пойду туда, куда вы сказали, мне придётся разорваться на части, ровно на столько частей, сколько вас, потому что вы все хотите в разные стороны. И тогда гномик Кеша перестанет существовать, а будет множество отдельных маленьких гномичков, бредущих в разные стороны. Так что можете идти – кто куда захочет. Я вам для этого не нужен.

– Кеша! Кеша! – заволновались хотемчики. – Мы без тебя не сможем, мы слишком маленькие, мы погибнем в этом большом мире.

– А командовать мной – так не слишком маленькие?

– Так что же нам делать? – всё ещё волновались гномички.

– Что делать? Что делать? – проворчал Кеша. - Постарайтесь договориться, разобраться, что вас всех объединяет. Определите, кто из вас главный. Все остальные будут договариваться с ним, а уж он один – со мной. Иначе я от всех вас просто оглохну.

Что тут началось! Настоящие диспуты и митинги, взаимные обвинения и угрозы. Каждый превозносил себя и доказывал свою значимость и главность. Каких только лозунгов и «хочу» не услышал Кеша. Это могло, наверное, продолжаться вечно. Но вдруг Кеша услышал среди прочих «хочу» одно очень тихое, но настойчивое «хочу быть волшебником».

– Всё! Хватит! – прервал шквал самовосхвалений Кеша. – Я вижу, вы никогда не сможете договориться и сделать выбор. А я его уже сделал. Главным будет тот, который сказал «Хочу быть волшебником».

Тут опять поднялась буря возмущений.

– Как же так? Он самый маленький из нас. Он вообще только что родился. Где справедливость? Где это видано, чтобы командовали младенцы?

– Вы ошибаетесь, – сказал Кеша. – Он – это самое большое желание, которое когда-либо жило во мне, и самое сильное.

– Это абсурд, – кричали «хотемчики». – Бред какой–то. Не успел родиться, и уже самый большой и самый сильный. И даже называют его не «хотемчиком», а «желанием». Цаца какая! И вообще, что такое «хочу быть волшебником»? Что вообще такое «волшебник»?

– Вот вы подумайте об этом и согласитесь с тем, что я прав, – спокойно отвечал Кеша.

– Ещё чего! Мы думать не умеем. Мы хотеть умеем. Пусть «Думчики» думают. Это их дело – думать. А нас, «хотемчиков», они даже пускать к себе перестали в последнее время.

– И правильно перестали, – сказал Кеша. – От ваших криков не только думать, но и дышать трудно. А вот его пустят и даже, думаю, и у них он, когда подрастёт, главным будет, а потом и дальше пойдёт.

– Куда уж дальше? – бурчали хотемчики.

– А дальше – в те волшебные глубины, в которые я из-за вас добраться не могу. Туда, где его, да и мой, наверное, настоящий дом. Ведь волшебник – это тот, который всё может, всё умеет, всё видит, всё слышит, всё знает. А всё – это всё. У всего нет ни начала, ни конца. Всё – оно бесконечно. А вы говорите «самый маленький». Ну и что, что он только что родился? Зато расти он будет бесконечно. Поэтому вы будете его слушаться и ему подчиняться. А кто не захочет, тому придётся уйти. Вот так.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. А пока ещё нашему новорожденному расти и мужать. И нелегко ему будет, и борьба суровая ожидает его на бесконечном пути. Но он победит. Удачи ему!

СОН

Гномик Кеша спал в своей маленькой уютной кроватке, которую он сделал сам. Кроватка висела на канатиках, прикрепленных к потолку и покачивалась при малейшем шевелении спящего Кеши. Такая конструкция кроватки позволяла Кеше представлять себя то качающимся на волнах среди морских просторов, то плавно парящим на гонимом ветром облаке. А с облака можно было увидеть много-много разного. И это многое превращалось в удивительные красочные сны, иногда похожие на сказку.

Облако было послушным и позволяло Кеше следовать за героями его сновидений, куда бы они ни направлялись. Оно позволяло приближаться к ним, удаляться и даже проникать внутрь и воспринимать их переживания как свои собственные, слышать не только их слова, но и мысли.

И сейчас Кеша, лёжа на своем облаке, увидел лесную поляну, на которой стояла ярко освещенная «летающая тарелка». А возле неё – группу маленьких зелёненьких человечков, которые о чём-то совещались. Ещё Кеша увидел прячущегося в кустах незнакомого ему гномика, который напряженно прислушивался к разговору зелёных человечков.

А самый главный зелёный человечек спокойно и очень уверенно произносил перед своими товарищами торжественную речь:

– Я знаю, – говорил он, – как помочь сразу двум планетам: планете Земля и планете Фиола. Это просто, как всё гениальное. Земляне страдают от недостатка благосостояния или богатства. К этому они относят деньги, золото, драгоценные камни и другие, более крупногабаритные вещи, о которых я не упоминаю. Перечень наиболее концентрированных носителей богатства, то есть мелких, но очень дорогих, я занёс в компьютер. Провёл исследования и выяснил, что эти же материалы, а именно золото, бриллианты и другие земные драгоценности являются носителями угрозы для людей планеты Фиола. Огромное их количество, скопившееся на планете, создало угрозу экологической катастрофы. Избыток алмазов и рубинов на земле Фиолы мешает земледелию, бриллиантовая пыль мешает дышать, мелкий золотой песок замутняет воду рек и озёр и усложняет водоснабжение. Все свалки планеты, куда вывозится этот мусор, переполнены. Вот я и предлагаю перевезти избыток этих материалов с планеты Фиола на планету Земля и этим осчастливить обе планеты. Наш космический корабль способен перевезти за один рейс столько фиолийского мусора, что богатство всех землян увеличится в десятки раз. Если будет мало, то мы привезём ещё.

Зелёные человечки зашумели, заволновались, восторженно одобряя гениальный план своего командира.

– Итак, – продолжил зелёный командир, – вылет через десять минут. Полёт будет проходить в автоматическом режиме. Все полетные данные занесены в бортовой компьютер. Неделя полета до Фиолы, неделя обратно и неделя на переговоры с фиолийцами и погрузку мусора. А пока, предлагаю всем отправиться на ручей и добросовестно поплескаться. Энергии, которую нам даст земной ручей при десятиминутном купании, как раз хватит на три недели путешествия.

И зелёные человечки веселой гурьбой побежали на ручей во главе со своим командиром.

Как только они скрылись за ближайшим холмом, из кустов стремительно рванулась маленькая фигурка незнакомого Кеше гномика и через одно мгновение скрылась внутри «летающей тарелки».

– Отчаянный, – подумал Кеша и тоже последовал за ним на своём послушном облаке. Он обнаружил незнакомого гномика в центральном зале космического корабля, сидящим в одном из кресел перед главным пультом управления.

Кеша прислушался к мыслям гномика и выяснил, что его зовут Гоша. Но все остальные мысли были крайне неразборчивы. Слышались только «охи» да «ахи». Хотя чему тут удивляться и чем восторгаться, Кеша не понимал. Ну «летающая тарелка», ну космический корабль инопланетян, куча неизвестных приборов, сияние, сверкание, мигание. Во снах ещё и не такое бывает. Гоша же был в восторге. Он на всё пялил глаза и даже решился потрогать разные ручки и кнопочки.

Вдруг что-то изменилось. Изменились звуки, освещение, мигание всевозможных приборов. А главное – изменилось звездное небо на верхнем прозрачном куполе. Оно как будто стало приближаться. А Земля, которая была видна через прозрачный пол, наоборот стала удаляться.

– Кажется, я лечу, – услышал Кеша первую связную мысль Гоши. За ней последовали другие.

– Ну что же, значит осчастливить Землю суждено мне, землянину, а не каким-то там зелёным пришельцам. Корабль летит на автопилоте. Мне и управлять им не надо. Через три недели я опять буду дома, но уже с драгоценным грузом. А зелёненькие пусть пока отдохнут, поплещутся в своём любимом ручейке, наберутся энергии на целых сто лет вперёд.

– Ишь, какой уверенный, – подумал Кеша, – ну да в снах они все смелые.

В следующих Гошиных мыслях уверенности поубавилось.

– Они-то наберутся энергии, а чем во время полета буду питаться я? – вдруг подумалось Гоше. Если они питаются энергией ручейка, значит, запасов еды на корабле нет.

После тщательного обследования Гошей всех отсеков и закоулков, его предположение подтвердилось – еды нигде не было.

– Кажется, влип. А ещё «летающая тарелка» называется, – печально произнёс Гоша, почесывая затылок. Почёсывание дало результат – Гоша вспомнил, что где-то читал, что космонавты во время длительных перелетов всю дорогу спят, а значит, не едят и не пьют. Решив поступить также, он откинул высокую спинку мягкого кресла, удобно устроился и в самом деле уснул.

– Ну да! – подумал Кеша. – А мне что делать? Не ложиться же спать, в самом деле, я ведь и так во сне.

Ему ничего не оставалось, как лёжа на своем облаке, всматриваться в просторы звёздного неба, которое теперь наблюдалось как через верхний купол, так и через пол. И он не пожалел. Это было совсем не то, что можно было увидеть с Земли. Во-первых, небо теперь было всюду. Во-вторых, оно было не чёрно-белым, а цветным, и очень даже цветным. Тут были такие цвета и оттенки, которых Кеша не только не видел, но и представить себе не мог. В-третьих, оно было живым. Целые созвездия жили своей жизнью – путешествовали, строили, играли, пели друг другу песни и даже (как неудобно про это в сказке говорить) обнимались и рождали новые звездочки.

Неделя пролетела очень быстро. Ведь во сне – что неделя, что один миг – безразлично.

Корабль приземлялся, вернее, прифиоливался. Приземление совпало с восходом солнца. Солнце было фиолетовым. Его лучи освещали розовые облака, придавая им сиреневый оттенок и создавая впечатление цветущего куста сирени, занявшего весь небосклон и растущего откуда-то из глубин Космоса.

Реки, озёра и моря переливались золотистым сиянием, а лесные массивы играли синевой. Несмотря на уже восходившее солнце, на небе ещё были видны три Луны – все серебристого цвета.

Кеша оторвался от созерцания чудесной планеты и посмотрел на Гошу. Гоша уже не спал, а вовсю всматривался в обзорный экран, слегка приоткрыв рот.

Корабль мягко качнулся и замер. Через некоторое время, тихонько зашуршав, откинулся входной люк. Значит, приборы, определив состав атмосферы, сочли воздух вполне подходящим для дыхания. Для дыхания зелёных человечков, ведь это был их корабль и их приборы. А Гоша? Для Гоши воздух оказался тоже подходящим. Это он понял, когда решился выйти из «летающей тарелки» на голубую траву Фиолы. Воздух был удивительно ароматным, шелковистым на нюх и бодрящим.

А бодрость сейчас очень была нужна Гоше потому, что его встречали. И эта встреча вызвала учащённое сердцебиение и перебои в дыхании. Встречало Гошу «видение». Именно такое определение прочёл Кеша в Гошиных мыслях. Сбивчивость Гошиных мыслей вполне можно оправдать, потому что прекрасный образ встречавшей фиолеянки невозможно описать. Единственное, что можно, это сравнить её облик с мечтой земного мужчины о неземной женщине. Гоша ошарашено молчал, а прекрасная фиолеянка не проговорила, а пропела. По крайней мере, так это воспринял Гоша.

– Я очень рада нашей встрече.

Прошу вас нашим гостем быть.

Не удивляйтесь нашей речи,

Мы так привыкли говорить.

При этом она вручила Гоше огромный букет цветов. Цветы были похожи на земные, но они были прозрачными и не только замечательно пахли, но и издавали тонкие чистые звуки, каждый цветок свой. А весь букет вместе источал тонкий аромат и нежную тихую мелодию.

Гоша понемногу приходил в себя и судорожно тужился что-то ответить. Ведь нельзя же, прилетев на другую планету, стоять истуканом с открытым ртом и молчать. Наконец он выдавил из себя:

– Я не поэт. Стихами не могу.

Но вот планете вашей помогу! Ой!

И он понял, что неожиданно для себя говорит в рифму. Это, наверное, от необычного воздуха, – подумал он, – а может и от голода, ведь целую неделю ничего не ел. Но обращаться с таким прозаическим вопросом к девушке, говорящей стихами, было как-то неудобно. Между тем фиолеянка, а звали ее Оая, – о чем сразу узнал Кеша и гораздо позднее Гоша, – сама догадалась о Гошиной проблеме.

– Вам после долгого пути

Наверно надо подкрепиться,

Былую силу обрести,

Затем лишь к делу обратиться.

Гоша не стал возражать. Но такое, казалось бы, простое дело, как завтрак, оказалось не совсем простым. Как выяснилось из объяснений Оаи, фиолеяне питаются очень разнообразно.

Желающие летать питаются, как это ни странно, светом. Многообразие световых блюд создается из сочетания световых лучей разных цветов и оттенков.

Желающие плавать питаются различными жидкостями природного происхождения, и это им позволяет сколь угодно находиться в воде и под водой.

Желающие же твердо ступать по земле питаются растительной пищей, которой на Фиоле хватает и людям и животным.

Существует и смешанное питание.

Гоша хоть и был любознательным гномиком, но для начала не рискнул отведать экзотического светового питания, а остановился на более привычном растительном. Он с удовольствием уплетал дары фиолийской природы и под конец завтрака даже замурлыкал какую-то песенку. Правда, ему пришлось пережить легкий испуг, когда он услышал внутри себя музыкальное сопровождение. Звуки доносились именно изнутри. Нет, это было не бурчание и урчание, которое бывает у объевшихся на Земле гномиков, это была настоящая музыка.

Испуг прошёл, когда Гоша вспомнил, как звучат фиолийские цветы. Видно, этой же способностью обладают и все растения, и плоды на Фиоле. Это подтвердилось, когда Оая провела с ним экскурсию по всей планете, и познакомила его со всеми чудесами фиолийской природы и многими чудесными фиолеянцами. В этом многодневном путешествии Гоша, наконец, решился на световое питание, а значит, и на полёты. Кстати, здесь летали не только люди, но и все, кто хотел, – света хватало всем. Летающих рыб здесь, наверное, было не меньше, чем плавающих птиц.

Но у всевозможного фиолийского питания была одна особенность, которую Гоша ощутил с первого раза – после каждого приема пищи в нём все больше росло желание сделать что-то полезное для всех жителей планеты. Было это желанием или долгом - Гоша объяснить не смог бы, но чётко ощущал, что он без этого просто не сможет улететь с этой планеты. Это было сильнее его. Да и, наверное, к лучшему, потому что он так увлёкся путешествиями по Фиоле, что начал забывать, зачем сюда прилетел. А когда вспомнил, то даже испугался, что не сможет выполнить свою миссию, потому что никакого золотого и бриллиантового мусора он на Фиоле не увидел. Неужели зелёные ошиблись? А до отлёта оставался всего один день. Со слабой надеждой он обратился к Оае с расспросами о горах драгоценного мусора, и услышал от неё удивительную историю её планеты.

Далее Гоша узнал, что слёзы фиолийцев стали превращаться в алмазы и изумруды, пролитая во времена вражды и войн кровь превращалась в рубины, страх животных в сапфиры, грусть морских жителей в жемчуг, а в страдающей земле целыми грудами образовывалось золото. И так много было на Фиоле печали, что растения уже не могли пробиваться сквозь золотые залежи к поверхности, которая была сплошь усыпана сверкающими, но холодными камнями.

Мелкая алмазная пыль уносилась ветром и образовывала тучи, через которые не проникали солнечные лучи. Много усилий прилагали люди в борьбе с этим злом, но безуспешно. Это продолжалось до тех пор, пока фиолийцы не догадались применить противоположность печали – радость!

То, что кристаллизуется в печали, должно растворяться радостью. Фиолийцам ничего больше не оставалось, как попробовать это последнее средство. И получилось! Теперь на планете столько радости, что мусора почти не осталось. Только немножко ещё – на одной свалке.

Гоша понял, что у него еще остался шанс. Он торжественно предложил свои услуги по ликвидации последней свалки мусора на Фиоле. И, получив не только согласие, но и благодарность фиолийцев, занялся погрузкой драгоценных металлов и камней на «летающую тарелку».

Времени осталось мало, но всё же отлёт до отказа загруженного корабля состоялся вовремя. На обратном пути к Земле Гоша предался воспоминаниям о приключениях на Фиоле, а Кеша почувствовал, что уже пора просыпаться. Он покинул Гошу, а затем и свою уютную кроватку. Зевнул, потянулся и пошёл на ручей умываться.

Едва переступив порог домика, Кеша почувствовал, что что-то здесь не так. И действительно, вокруг все блестело и переливалось. Вся земля вокруг домика была усеяна блестящими камешками и жёлтыми крупинками золота. Прямо по больно коловшим ноги камушкам Кеша побежал к ручью. Ручей почти полностью был засыпан цветными каменьями, вода едва-едва пробивалась сквозь них. Листья деревьев были побиты и изрезаны падавшими до сих пор драгоценностями. Придавленная к земле трава уже начала увядать.

– Наверное, я еще сплю, – подумал Кеша. – Наверное, слишком рано проснулся, не довёл сон до конца. Ладно, надо пойти доспать. И не забыть – радость.

Радость! Может получится? Должно получиться!

ОДНА

Гномик Кеша сидел на пенёчке перед своим домиком. На коленях у него лежала книга сказок, которую он только что закрыл. Кеша очень любил сказки и прочёл их множество. Каждая сказка уносила его в новый необычный мир, непохожий на окружающий. Но ведь где-то эти миры были, раз про них писали в сказках, и почему были? Их, что, уже нет? И почему-то почти все сказки начинаются словами «жили, были...», «однажды в стародавние времена...», «много лет тому назад...» и тому подобными воспоминаниями о прошлом. Если это уже было, то это не сказка, а быль или, по крайней мере, история.

А сказка должна быть о будущем. Будущее всегда интереснее и прекрасней прошлого. Иначе, зачем бы нужно было жизни идти из прошлого через настоящее в будущее. Кому же хочется идти к худшему? Ведь только в будущем может быть то, чего не бывает, а вернее то, чего ещё просто не было. Разве может быть что-нибудь такое, чего не может быть в будущем? Если сказка – это небывальщина, значит, это и есть будущее, которого ещё не бывало. А не бывало, значит будет. Значит, будущее и есть мир сказок. Вот бы попасть туда! Или хотя бы послушать того, кто там бывает.

И тут Кеша вспомнил про Мечтателя – самого главного из думчиков, которые жили в нём самом. Мечтатель может рассказать ему о будущем. Ведь он только тем и занимается, что путешествует в будущее и пытается поведать о нём думчикам, зовёт их с собой. Да им всё некогда. У них и в настоящем забот хватает. Кеша однажды слышал, как Мечтатель объяснял им, что, занимаясь настоящим, думчики только и делают, что строят дорогу в будущее, а это бессмысленно, если не знаешь, куда эта дорога должна привести.

«Действительно, – подумал Кеша, – это как-то глупо строить дорогу в никуда. Думчикам будет полезно послушать Мечтателя вместе со мной».

И он занялся наведением порядка среди шныряющих туда-сюда деловых думчиков, призывая их передохнуть и прислушаться к голосу Мечтателя. Постепенно суета думчиков пошла на убыль, и Кеша в наступающей тишине ожидал рассказов Мечтателя.

Но вдруг стало темным–темно, а затем вспыхнул мягкий голубоватый свет, изменивший всё вокруг. То есть всё, что было вокруг Кеши – и деревья, и трава, и кусты, и домик – всё осталось на местах, но в то же время стало совсем другим.

Перед Кешей стояла маленькая девочка в голубом прозрачном платьице и в таком же, как у Кеши колпачке.

– Ты откуда взялась? – ошарашено произнёс Кеша.

- Из будущего, – просто ответила девочка.

– Не может быть! – ахнул Кеша.

Девочка в ответ только тихонько засмеялась, как будто ручеёк зажурчал. Этот необычный смех почему-то убедил Кешу.

– Ты просто не очень обычно выглядишь, – будто оправдываясь, произнёс Кеша.

– Я могу выглядеть как угодно, – ответила девочка.

– Кому угодно? – ещё смущаясь, спросил Кеша.

– Тебе! – колокольчиком прозвенел голосок девочки.

– Как это? – Кеша начинал понимать, что его вопросы звучат глупо и что он плохо готов к такой встрече. Он просто не знал, как себя вести и о чём спрашивать, но всё же спросил:

– А где ты там живёшь, в будущем?

Девочка опять почему-то засмеялась, но ответила:

– На своей планете.

– А много вас на твоей планете? – ничего лучшего не придумав, спросил Кеша.

– Я одна! – продолжала улыбаться девочка.

– Как одна? На всей планете одна? Это же, наверное, очень скучно?

Девочка в ответ опять рассмеялась своим ручейковым смехом и... исчезла. А вместо неё вокруг Кеши появилось множество людей. Больших и маленьких, взрослых и детей, чёрных и белых, красных и жёлтых, босиком и в туфельках, в широких балахонах и в обтягивающих одеждах, сидящих и идущих, поющих и танцующих, строящих и выращивающих, учащих и учащихся.

Прямо перед Кешей расположился Художник. Он писал картину, но как-то странно. У него не было ни красок, ни кистей. Он писал её... глазами. Там, куда был направлен его взгляд, возникали цветные точки, линии, поверхности, которые каким-то чудесным образом, подчиняясь глазам Художника, перемещались, сплетались, соединялись в единый узор, заполняющий всё пространство вокруг, изменяя его. Все, в том числе и Кеша, оказывались внутри этой рождающейся картины преобразившегося окружающего мира.

Только что нарисованный прямо в воздухе букет настоящих живых, благоухающих цветов оказался перед кружащейся в танце светловолосой девушкой, которая подхватила его, не прерывая танца. Площадкой танцовщице служила не только зелёная лужайка, но и широкие ступени, поднимающейся к самым верхушкам деревьев лестницы, которую вырисовывал глазами следящий за её движениями Художник. Аплодисменты зрителей превращались в стайки птиц, которые устремлялись к танцовщице и порхали вокруг неё в точном соответствии с её пируэтами. А сама она по мере роста аплодисментов становилась центром слитой в едином танце огромной стаи птиц.

– Как Вам это удаётся? – решился обратиться к Художнику Кеша.

Но, увлечённый своим делом, Художник не расслышал Кешу, а за него ответил, подошедший к нему высокий юноша с добрыми улыбающимися глазами:

– Это он пытается изобразить мои стихи. Вот послушай:

– Красиво, – сказал вежливый Кеша, – но не очень понятно. Наверное, когда художник их нарисует, будет понятней.

– А кто этот человек? – спросил Кеша, указывая на пожилого мужчину, неподвижно сидящего на пенёчке. – Почему все чем-то заняты, а он просто сидит?

– Он тоже очень занят, – ответил Поэт. – Он создаёт новую звезду.

– А почему она не видна? – удивился Кеша.

– Ему уже видна. Но для того чтобы и мы её увидели, ему придётся ещё долго трудиться. Да и нам всем, – сказал Поэт и почему-то засмеялся знакомым журчащим смехом.

– Да, а откуда вы все взялись? – опомнившись, поинтересовался Кеша у нового знакомого.

– Я же тебе уже говорила – из будущего, – смеясь произнесла девочка, в которую вдруг превратился Поэт и все, только что окружавшие Кешу люди.

– Так они все с твоей планеты?

– Конечно.

– Ты же говорила, что ты – одна, а вас вон как много.

– Одна и много, – смеясь отвечала девочка.

– Так не бывает! – возмутился Кеша.

– Почему не бывает? Просто нужно никогда-никогда не забывать про других, и тогда увидишь, что многое – это одно. Ведь ты же сам состоишь из множества гномичков, и все они вместе – это ты, гномик Кеша. К тому же, в будущем всё бывает! И мне уже пора туда возвращаться, – произнесла девочка и начала постепенно исчезать.

– Погоди! – крикнул Кеша. – Я забыл спросить, как тебя зовут?

– Земля, – донеслось уже издалека. И потом еле слышно:

– Приходи к нам.

  Скачать книгу — А. Сугак «Гномик Кеша»